Два солнца

– С отличной защитой? – Теперь она не удержалась от смеха: ну право же, вылитый мальчишка – только большой, с маленькой проказницей на руках, норовящей стащить с него очки.

– Оль, меня оставляют на кафедре!

– Я знала, что мой муж – гений! – Теперь настал черед и супружеских объятий.

Чуть позже жена поинтересовалась:

– И что, даже профессор Недорожный сдался? – Ольга знала, что это был единственный преподаватель, с которым отношения у Леонида не складывались и который мог серьезно осложнить защиту.

– Ну ты же знаешь, что ученье – свет. А свет всегда побеждает тьму! И тьму невежества некоторых лжеученых – тоже.

– Ох, и бунтарь ты, Ленька! И балабол. Ты хоть в институте не выступай сильно, сам знаешь, какие люди бывают…

Так у семьи Мирачевских получился настоящий праздничный вечер. Леонид в лицах живописал детали защиты, а Оля буквально светилась от счастья: закончатся теперь эти бесконечные поездки и вечное отсутствие мужа, его поиски заработка, – и можно будет зажить по-человечески!

Начало новой жизни ознаменовалось заслуженным отдыхом. Короткий отпуск все трое провели в Червоне: Ольга Ираклиевна еще не видела внучку, а Леонид скучал и по матери, и по старому дому Шпирканов с необъятным, как казалось ему в детстве, садом.

* * *

Но после поездки в бывшую Подольскую губернию (которой, кстати, с 1925 года уже не существовало!), где время еще тянулось размеренно и по-хорошему провинциально, наступили суровые будни. Выяснилось, что Оля радовалась рано: спокойный период в их семейной истории так и не настал. Молодой сотрудник столичного вуза не собирался мирно работать на кафедре и читать лекции студентам. Разве это было его заветной мечтой?

Ну конечно же нет! Жена вспоминала его яркие детские рассказы о дальних странах, путешествиях… Но дети вырастают, мечты остаются в прошлом. Однако Ленька и тут проявил свою оригинальность. Он оказался из породы тех немногих мечтателей-практиков, кто превращает свои фантазии в реальность.

Стало ясно, что научная работа мужа связана с постоянными командировками. Многие из них выливались в длительные экспедиции, в которых не было ни комфорта, ни уюта, а только спартанский быт, полевые условия, непогода и много чего еще. Жене это спокойствия не прибавляло. Комната в Трехпрудном переулке служила лишь местом для короткого привала между все новыми и новыми поездками.

И если латинский афоризм, частенько повторяемый профессором Лепейкиным, любимцем студентов, гласил: via est vita, «дорога – это жизнь», то про Мирачевского можно было сказать, что вся его жизнь обернулась дорогой.

В стране и раньше катастрофически не хватало надежных магистралей (не только железных дорог). Но теперь строительство заводов по всему Союзу, освоение новых месторождений в Сибири требовали своего рода транспортной революции. А для того, чтобы новые пути спроектировать, требовались месяцы упорного кропотливого труда именно в полевых условиях – шли детальные исследования местности.

В общем, то, о чем мечтал Ленька в детстве, сбылось. Почти все время – сплошные приключения. Правда, очень небезопасные порой.

* * *

Уже в середине июня Мирачевского отправили в Поволжье, где намечалось строительство железнодорожной линии Саратов – Миллерово, запланированной еще царским правительством до начала мировой войны. Этому объекту придавалось огромное значение, поскольку дорога должна была соединить приволжские районы с портами Черного моря. Леонида назначили старшим инженером партии технических изысканий.

Только теперь Ольга окончательно поняла, с кем связала она свою жизнь. Леонид, мотаясь от Поволжья до Ростовской области, между разными пунктами маршрута и Москвой, разрываясь между работой, институтом и семьей, порой валясь с ног от усталости, – чувствовал себя абсолютно счастливым. Жизнь, наполненная любовью, бурлила и кипела: он занимался интересным делом, дома ждали обожаемые «девчонки», страстные споры на кафедре, рождающие истину, – и все это только придавало ему сил. Ее и восхищала неутомимая энергия мужа – казалось, чем больше он отдавал, тем больше сил у него становилось, и в то же время подчас накатывало раздражение – любая женщина чувствует себя спокойнее, когда надежное плечо рядом и опереться на него можно в любой момент, а не раз в месяц.

А Леониду, прекрасно зарекомендовавшему себя на южном направлении, поручили следующее ответственное и очень нелегкое задание: изыскания в Сибири. Командировка предполагалась длительная, без возможности приезда в Москву, а потому Мирачевским следовало решить, как жить дальше.

После совещания на кафедре в вестибюле его нагнал профессор Лепейкин:

– Леонид, вы ведь понимаете важность этого проекта, – громко сказал он, пожимая Мирачевскому руку. – И знаете, будь я моложе, я бы вам завидовал: такие возможности, непочатый край исследований!

И добавил, понизив голос:

– Но я вам и сочувствую, откровенно говоря. Там очень… чрезвычайно сложные условия. Почти Якутия…

– Благодарю вас, Петр Ефимович, – Леня был тронут заботой любимого преподавателя. – Но, как известно, мы там, куда Родина пошлет.