Два вампира (сборник)

«Не понимаю, Господи»,— ответил я, хотя понял сразу же, ибо я прочитал на их лицах скорбь и увидел, как они льнут ко мне, словно ища защиты. Я мгновенно догадался, в чем дело: в своих странствиях по земле эти ангелы совершили то же самое, что и я.

«Без подобного размаха или изобретательности, как у тебя,— молвил Господь Бог,— но они тоже приметили жар и тайну в отношениях мужчин и женщин, и они тоже нашли прекрасных дщерей человеческих и взяли их в жены».

Снова послышался великий гомон. Некоторые смеялись все тем же легким смехом, словно происходящее было новым великолепным развлечением, а другие были озадачены; стоящие около меня ангелы-хранители, являющие небольшую группу по сравнению с прочим небесным воинством, в отчаянии смотрели на меня, некоторые даже с упреком, и вот из их толпы прозвучал шепот:

«Мемнох, мы видели, как ты делал это».

Смеялся ли в это время Господь? Мне не было слышно. Свет лился мощным потоком из-за плеч и голов, из-за мутных фигур серафимов и херувимов, и сокровища любви представлялись вечными и незыблемыми, как и всегда.

«Не затем спустились с небес Мои сыновья, и не затем они побывали в рассеянных по земле племенах, чтобы познать плоть, но все же они сделали это. Конечно, как Я уже говорил, с гораздо меньшим желанием возмутить мировые устои и намеренно разрушить Мой замысел, как это было у тебя, Мемнох».

«Господи-Владыка, прости меня»,— прошептал я. И из стана моих соратников раздался такой же приглушенный и почтительный хор голосов.

«Но ответьте мне, вы, стоящие позади Мемноха: что вы можете сказать в свое оправдание? Почему совершили такое, и чти нового открыли, и какие доводы представите перед Судом

Небесным?»

Ответом было молчание. Все эти ангелы распростерлись перед Господом ниц, с такой самоотрешенностью моля о прощении, что красноречие было бы излишним. Я стоял в одиночестве.

«Ах,— сказал я,— похоже, Господи, я остался один».

«А разве не всегда так было? Мой сын небес, Мой ангел, не доверяющий Богу».

«Господи, я доверяю Тебе! — немедленно ответил я, вдруг разгневавшись.— Доверяю! Но я не понимаю этих вещей и не в силах утихомирить свой рассудок или свою природу — это для меня невозможно. Нет, не то чтобы невозможно, но кажется... не совсем правильно хранить об этом молчание. Правильным мне представляется доказывать свою правоту. Мне кажется, что величайшее дело, которое я могу сделать, это доказать свою правоту и тем самым ублаготворить Господа».

Среди прочих, казалось, царили серьезные разногласия — не среди хранителей, у которых не хватало смелости встать во весь рост и крылья которых были сложены за спиной, как у испуганных птиц в гнезде, но в самом Суде Небесном. Оттуда слышались бормотание, какие-то песенки, обрывки мелодий и смеха, глубокомысленные вопросы, произнесенные тихим голосом. Ко мне повернулись лица многих с нахмуренными бровями, выражающие любопытство с примесью гнева.

«Доказать свою правоту! — молвил Господь.— Но, прежде чем начнешь, вспомни, ради Меня и всех присутствующих, что Мне ведомо все. Я знаю человечество так, как тебе никогда его не узнать. Я видел его окровавленные алтари, и его ритуальные пляски, и его дымящиеся жертвы, я слышал вопли раненых, страждущих, медленно умерщвляемых. Я зрю природу в человечестве так же, как вижу ее в дикости морей и лесов. Не отнимай у меня время, Мемнох. Или, иными словами, чтобы тебе было понятней, не отнимай время, которое проводишь со Мной».

Итак, этот момент настал. Я стоял, спокойно подготавливая себя. Никогда за время своего существования не ощущал я важности события, как это было в тот момент. Это можно было назвать волнением или, быть может, возбуждением. У меня были слушатели. И я не испытывал никаких колебаний! Но я был разгневан на всю эту толпу, лежащую ниц позади меня и безмолвствующую! И неожиданно в своем гневе я понял, что, пока они там лежат, оставляя меня один на один с Богом и Его Судом, я не вымолвлю ни слова. Я сложил на груди руки и остался стоять.

Господь рассмеялся неспешным ласковым смехом с восходящей интонацией, и тогда все обитатели небес засмеялись тоже. И Бог обратился к распростертым ниц:

«Встаньте, сыны Мои, или мы здесь останемся до скончания времен».

«Это насмешка, Господи, но я ее заслужил,— сказал, я.— Благодарю Тебя».

Я слышал, как, шумно шелестя крыльями и хитонами, они поднимаются позади меня, чтобы стать по меньшей мере такими же высокими и прямыми, какими могли быть храбрые люди, живущие на земле под ними.

«Господи, мои доводы просты,— вымолвил я,— но Ты, конечно же, не сможешь от них отмахнуться. Я изложу их как можно доходчивее и точнее. До какого-то момента своего развития приматы там., внизу, были частью природы и подчинялись ее законам. По мере усовершенствования их мозга они делались все более изобретательными, и их сражения с другими животными становились самыми свирепыми и кровавыми из того, что довелось видеть Суду Небесному. Все это правда. И весь их интеллект привел к умножению средств, которыми человечество навлекало на себя великие страдания.