Читаем Двадцать четыре Насреддина полностью

Двадцать четыре Насреддина

Через некоторое время вновь пришла бумага от кади, и опять крестьяне пришли с ней к ходже Насреддину. Повертел он ее опять в руках, увидел все те же длинные да круглые буквы и сказал:

— Теперь принесите кади дров и луку.

Крестьяне так и сделали. Кади и на этот раз остался очень доволен. Принял он подношения и спрашивает крестьян:

— Кто это вам прочел мои распоряжения?

— Ходжа Насреддин.

Кади велел позвать к себе Насреддина и спрашивает:

— Умеешь ли ты читать?

— Нет, уважаемый кади, — признался ходжа.

— Еще как умеешь, — возразил на это кади. — Ты умеешь разбирать написанное даже лучше, чем это сделал бы я сам.

серб. 35, 479

747. Тогда бы я прочел по-другому

Пришла однажды к ходже Насреддину женщина и попросила прочесть ей письмо. А ходжа не умел читать, но признаться в этом ему было стыдно. Взял он письмо и начал: «Высокородный, глубокоуважаемый господин»… — и так далее, как обычно пишут друг другу знакомые.

Тут женщина сказала, что это не письмо от знакомого, а хозяйственное распоряжение.

— Что же ты мне сразу не сказала, — ответил Насреддин. — Я бы тогда прочел по-другому.

тур. 35, 332

748. Дорогое письмо

Пришел однажды к ходже Насреддину турок, попросил написать письмо, обещал заплатить, как положено.

— Кому же ты хочешь писать письмо и куда? — спросил ходжа.

— Сыну своему в Стамбул, — отвечал турок.

— А какими деньгами ты располагаешь, чтобы уплатить за письмо? — поинтересовался Насреддин. — У меня есть три цены: дешевая, дорогая и самая дорогая.

— Ты же знаешь, ходжа, я человек бедный, — сказал турок. — Много я дать не могу. Возьми с меня по самой дешевой цене.

— Что ж, — отвечал Насреддин, — дешевле всего будет, если я напишу тебе письмо, а ты сам пойдешь в Стамбул и расскажешь сыну все, что там написано. Дорогое письмо — это если я напишу его так, что сам прочесть не смогу. А самое дорогое — если я напишу тебе письмо, да сам отнесу в Стамбул, потому что, кроме меня, никто мой почерк не разберет, пусть там соберутся все стамбульские ученые вместе с шейхом*

ислама![491]

серб. 35, 482

749. Дело не в чалме

Один горожанин получил от кого-то письмо на языке фарси. Встретив Эпенди, он попросил прочесть письмо. Эпенди взял исписанный листок, но, увидев, что ничего понять не может, тотчас возвратил его обратно.

— Попроси, пусть прочитает кто-нибудь другой, — сказал Эпенди. — Для меня эта грамота непонятна.

Владелец письма рассердился:

— Тоже мне, грамотный. Фарси не знаешь, а называешься муллой! Обкрутил свою голову чалмой — ни дать ни взять жернов мельничный. Хоть бы не важничал… И халат на тебе, как у настоящего муллы. Тьфу!

Эпенди усмехнулся:

— Если все дело в чалме и в халате, то надень их и прочти хотя бы одну строчку…[492]

туркм. 15, 169

750. Ответил вопросом на вопрос

Однажды ходжа Насреддин посетил Аравию. Арабские ученые устроили в его честь пир и посреди торжества неожиданно задали ему некий каверзный вопрос.

— Если вы ответите на мой вопрос, — не растерялся ходжа, — тогда и я вам отвечу, если же нет, то я уйду, как пришел.

Когда все согласились с его условием, хитрец спросил:

— Знаете ли вы, почему рыбы спасаются, увидев человека, а звезды убегают, как только появляется солнце?

Никто не смог найти достойного ответа, и всем пришлось признать превосходство Насреддина.

тур. 34, 254

751. Насреддин-дипломат

В те времена, когда Константинополь находился еще в руках греческих царей, турецкий султан направил к императору Константину посольство. Главным советником поехал Насреддин-оджа.

Император принял оджу с великими почестями и пригласил на высший государственный совет. Там он взял мел и начертил на столе большой круг. Насреддин-оджа взял тот же кусочек мела и разделил этот круг пополам.

Император вспылил, выхватил свой кинжал и вонзил в центр круга.

Тогда Насреддин спокойно вытащил из кармана два яйца и положил их на стол. После этого он обратился к визирям*

Константина:

— Уразумели ли вы смысл наших переговоров?

Те в один голос ответили, что ни бельмеса не поняли.

— Внимайте же мне, о светочи мудрости! Когда ваш падишах начертил круг, он хотел этим сказать, что весь мир принадлежит ему. Я же разделил этот круг пополам, давая понять, что половина мира принадлежит турецкому султану. Но гордость императора так же велика, как уши моего ишака, он не захотел делиться и, воткнув в середину круга кинжал, заявил, что возьмет весь мир силой. Теперь понятно?

— Но позволь! — воскликнул Константин. — А что же ты хотел сказать, когда вытащил яйца?

— Невежа, — пожал плечами оджа, — этим я ответил тебе: «Накося, выкуси!»[493]

кр.-татар. 4, 42