Дважды первый

Пиккар стоял на корме «Тенаса» и, глядя на батискаф, послушно идущий в кильватере за буксиром, думал о том, что вот завтра или в другой близкий день он вместе с Жаком залезет в гондолу, батискаф приблизится к дну, и он в последний раз увидит мрак подводных глубин.

Странно, какой огромной притягательной силой обладает тот мрак. Однажды увидев его, постоянно ощущаешь властный призыв, влекущий вновь в глубину, в вечную черноту и покой, где, кажется, даже время — всемогущее время — бессильно. Только недра земли и глубины моря остались такими, какими были они миллионы лет прежде, когда человек, которому суждено было обжить и застроить планету, только-только стал человеком.

Да, конечно, море населяют другие животные, но в нем обитают и старые жители — те, которые живут в нем уж многие десятки миллионов лет. Их не тронуло время. Сколько могучих и грозных событий — раскалывалось дно, и из глубоких трещин изливалась жаркая лава, рушились подводные горы, и на их месте вырастали другие, — сколько таких событий случилось и прошло перед их глазами, привыкшими к вечной, никогда не светлеющей ночи. Эту ночь он, Огюст Пиккар, увидит еще только раз. Так он решил. Хватит. Он сделал все, что хотел. Дальше пусть идет его сын. Так и должно быть в жизни.

А ночью поднялся сильный ветер, он пробудил спящее море, погнал высокие ленивые волны. Звезды, еще недавно ярко сиявшие, укрылись теперь за плотными тучами, и небо стало черным, без единого проблеска.

Буксир медленно, то поднимаясь на крутобокую гору, то срываясь с нее, продвигался вперед. Пиккар боялся, что трос, не выдержав напряжения, лопнет, и батискаф станет добычей волн. Даже в свете прожекторов его было плохо видно — только верхняя часть рубки, да и то только тогда, когда волны, отступая, открывали его. Это была беспокойная ночь для Огюста Пиккара. Впрочем, не для него одного: Жак тоже не спал.

Рано утром на корме буксира состоялся научный совет. Жак предложил прежде всего внимательно осмотреть батискаф, как он перенес бурную ночь. Отец не очень охотно разрешил ему сесть на надувную лодчонку и совершить небольшой, но довольно трудный переход к батискафу.

Жак вернулся и рассказал, что все в полном порядке, но погружение, судя по всему, придется отложить: «Триест» сильно качает и водолазы не смогут подготовить его.

Кто-то сказал, обращаясь к Пиккару:

— Господин профессор, вероятно, имеет смысл все же попробовать. Возможно, водолазы сумеют спустить гайдроп и сделать все остальное.

— Нет. Я не могу поручить им это, — ответил Пиккар. — Можно ли требовать от людей, чтобы они после команды «бросайте все!» вплавь добрались до лодки, в то время как волны достигают высоты нескольких метров!

Подошел корвет «Феникс». Его капитан предложил вылить в море масло, чтобы успокоить волнение — старый, испытанный способ, открытый моряками бог знает когда.

Вылили. Волны ослабли. Буксир смог поближе подойти к батискафу. Но больше ничего сделать не удалось.

Они пошли к острову Понца, надеясь найти в его бухте укрытие.

На пирсе Понца их встречал мэр. Тут же, на пирсе, он рассказал о достопримечательностях острова, о том, что живут на нем пятнадцать тысяч человек и промышляют они в основном ловлей знаменитых во всей Европе лангустов. Ну и, конечно, туризм: Понца лежит довольно далеко от берегов Италии и производит впечатление лежащего в стороне от цивилизации, и это привлекает богатых туристов.

Мэр просил профессора Пиккара и его сына стать гостями муниципалитета острова Понца.

«День-два все равно придется ждать, пока шторм не стихнет, — подумал Пиккар. — Да и вряд ли когда-либо еще мне доведется увидеть этот прелестный остров. Сколько же осталось на земле мест, где я никогда не был и никогда уже не буду. Таков удел человека: жизнь открывает ему лишь немногое из того, что могла бы открыть. Но, может быть, это и к лучшему: так жизнь оставляет нам ощущение вечной неудовлетворенности, постоянное желание видеть и открывать новое для себя, жажду искать и находить…»

Тридцатого сентября море, кажется, стихло. С корвета, который оставался в районе предполагаемого погружения, пришла радиограмма: «Волнение средней силы». Пиккар отдал приказ капитану буксира поднять якорь. Было двенадцать часов ночи. По мере того как они удалялись от острова, волны становились мощнее и круче, и Пиккар стал сомневаться, правильно ли он понял сообщение капитана корвета.

Через шесть часов пути они увидали корвет. «Волнение средней силы! — писал позже Пиккар. — Теперь мы узнали, что это означает. Такое состояние моря не представляет опасности для крейсера или авианосца. Море спокойнее, чем накануне. Но мы тревожно огляделись: сможем ли мы приступить к последнему испытанию? Возможны ли маневры? Да, у нас были эти возможности, потому что все рабочие с верфи, которые прибыли с нами, — электрики, механики, аппаратчики, — а также все инженеры вдруг превратились в отличных матросов. Вместе мы образовали один экипаж; всех нас объединяла одна мысль — одержать победу».