Дважды первый

Позже, вспоминая тот день, профессор Пиккар напишет: «Может быть, мы слишком тяжелы? Или нас затянуло илом? Известно, что для освобождения от балласта необходимо некоторое время, но неподвижность в подводной пустыне внушает волнение». Их можно понять: случись что-то с балластной системой, и они окажутся обреченными навсегда остаться на дне. Никто и ничто не поможет им… Но так быть не могло. Расчеты Огюста Пиккара не могли оказаться неточными. Каждую строчку расчетов, каждую формулу и уравнение он выверял множество раз.

И вдруг они увидели, оба одновременно, как за иллюминатором появился водоворот из ила, и батискаф быстро стал подниматься. И снова в иллюминаторах стали появляться те же предметы, которые они видели при спуске. Только теперь они проходили в обратном порядке — сначала рыбы, мерцая фосфоресцирующим светом, потом уже обычные, хорошо знакомые рыбы, потом первые проблески солнца, еще слабые на глубине, потом вода стала совсем прозрачной, и вскоре в ней заиграли яркие блики. Они вновь увидели день.

Сжатым воздухом они продули входную шахту, освободили ее от воды, отвели тяжелую крышку люка и вышли на палубу.

Солнце ударило им в глаза, и они на мгновение замерли, ослепленные его неожиданной силой. Они стояли рядом, два отважных человека — отец и сын, с трудом удерживаясь на палубе, качавшейся послушно желанию волн, — отец и сын, оба высокие — старик и молодой человек, и оба одинаково щурились, еще не привыкнув к солнцу после мрака подводного царства. Один из них завершал свой жизненный путь — он и так совершил подвиг в свои семьдесят лет, другой только начал дорогу.

К батискафу с фрегата пошел баркас. Он лихо нырял в ущельях меж волнами и так же бесстрашно взлетал на их гребни. Пиккар подумал, что с батискафа он еще сможет пересесть на баркас, а вот подняться по трапу на высокий борт военного судна будет ему нелегко.

Так и случилось. Качался фрегат, взлетал и опускался баркас с гидронавтами, раскачивался как маятник трап, спущенный с борта фрегата.

Цепляясь за трап, Пиккар проворчал: «В таких условиях перейти с борта на борт гораздо опаснее, чем погрузиться в «Триесте» на три километра!»

Жак был рядом и снова помог ему. Сын подумал тогда: «Хотел бы я в семьдесят лет быть таким стариком…»

На борту корабля адмирал и журналисты спросили:

— Какой глубины вы достигли, профессор?

— 3150 метров! — ответил Пиккар.

— И вы не боялись? — отважился спросить кто-то из репортеров.

— Да, — неожиданно признался Пиккар. — Боялся, как бы не ослабло напряжение тока и не испортило нам дело, слишком быстро сбросив балласт.

Когда фрегат бросил якорь в бухте острова Понца и Пиккары направились к трапу, чтобы покинуть корабль, они увидели выстроенный на мостике экипаж. Сначала они не поняли, что эта честь оказана им. Смысл происходящего до них дошел, когда адмирал Жирози сказал что-то негромко вахтенному офицеру и тот удивленно ответил:

— Но ведь это салют адмиралу!

— Они и есть адмиралы морских пучин и заслужили такие почести! — произнес адмирал.

Пиккары ступили на трап, и тут же раздались пронзительные свистки боцманской дудки. Это был салют моряков.

Жак не удержался от улыбки, наклонился к отцу и сказал:

— Быстро продвинулись по службе два сухопутных швейцарских моряка, не так ли, отец? Вот мы уже и адмиралы!

А на острове их встречали как настоящих героев. Пока они шли по узенькой улочке, поднимаясь к дому, что отвели им для отдыха, их буквально засыпали цветами, которые бросали сверху, из окон. Потом торжественный прием в муниципалитете, потом обед, незаметно превратившийся в ужин, — отцы гостеприимного города старались изо всех сил, чтобы этот день остался у героев в памяти.

Отец и сын чувствовали себя очень усталыми, им хотелось лечь и уснуть, но встать и уйти они не могли. Первыми поднялись отцы города: извинившись, они сообщили, что им нужно провести короткое экстренное совещание. Они вышли и через некоторое время вернулись, объявив гостям, что Пиккары единогласно избраны почетными гражданами острова. В подарок отец и сын получили огромный нос рыбы-пилы.

На другой день буксир ввел «Триест» в бухту Ка-стелламмаре, где он впервые соприкоснулся с водой. Был поздний вечер, и отец с сыном удивились, когда увидели идущие навстречу им корабли, украшенные гирляндами огней. Потом над кораблями вспыхнули султаны фейерверка… В городке был настоящий праздник…

А вскоре Пиккары переступили порог своей виллы в деревеньке Шебр, раскинувшей опрятные домики на берегу Женевского озера. Когда-то, много лет назад, Огюст Пиккар пролетал над этим озером на шаре… Теперь он вернулся на его берега после самого глубокого путешествия в морские пучины.

Где бы ни бывал человек, куда бы судьба его ни забросила, он всегда мечтает о доме и, возвращаясь, неизбежно чувствует себя обновленным. Ветры странствий перерождают нас, и стены родного дома открывают нам это.

Что-то похожее, кажется, испытали в тот день Пиккары.