Дважды в одну реку

– Я сидел в тюрьме, Регина, и я видел там убийц. А также тех, кого осудили невиновно. Знаешь, в чем разница между ними?

– В чем? – тихо прошептала она, чувствуя, как в груди надувается огромный пузырь, грозящий разорваться и затопить ее, Андрея, лавку и даже реку в слезах.

– Во взгляде. У убийц он колючий как проволока. Этого не скроешь. Они смотрят как волки. Остро, пронзительно, готовые в любой момент к обороне. У тех же, кто не убивал, нет такого взгляда. Они потеряны, разочарованы, злы, что угодно, но они не смотрят волком. И ты тоже не смотришь, Регина. Но ты в чем-то винишь себя, и это связано с водой и с твоим желанием обучить всех детишек плаванию. Расскажешь?

– Нет. – Регина с трудом сдерживалась. Вдруг захотелось броситься ему на грудь, как святому отцу, и во всем исповедаться.

– Хорошо. Воля твоя. – Андрей снова закашлялся, и Регине вдруг показалось, что за последнее время он стал чаще кашлять. – Но ты должна простить себя за то, что, возможно, совершила. И за то, чего не совершала. Ты уже достаточно себя наказала. И дальнейшее наказание лишь все испортит.

– Как можно испортить еще больше то, что и так испорчено? – горько прошептала Регина.

– Молча. Ты продолжишь грызть себя, будешь вечно несчастной. А несчастный человек не может сделать счастливым других. От твоей вины будет неминуемо страдать твоя семья, твои дети. В конце концов, ты рискуешь остаться в одиночестве. И к какому выводу ты придешь?

– Что Бог меня покарал.

– В то время как Бог никакого отношения к этому не имеет. Ты сама творец своего несчастья.

– Как у тебя все просто, – усмехнулась Регина и сделала еще один глоток кофе. – Совершил плохой поступок, сказал сам себе «ну не вини себя» и живешь дальше как ни в чем не бывало.

– А кто говорит, что «как ни в чем не бывало»? Это твой шрам, и он останется с тобой до конца жизни. Но ведь и со шрамами можно жить, если их правильно обработать. Они останутся, но станут незаметны. Хотя при желании можно вызвать нагноение, сепсис и умереть. Вопрос выбора.

Какое-то время они сидели молча, каждый делая по маленькому глотку из своей чашки. День потихоньку начинал разгораться. Регина невольно залюбовалась небом, начинавшим алеть.

Это был робкий алый, который приходит на смену синеватой бледности предрассветного неба. Словно первый румянец на девичьих щеках. Вскоре он станет агрессивным, а затем смоется солнечным светом – день снова обещал быть ясным. Небо все еще было усеяно звездами, начинавшими тускнеть. А это значит, что дождя не предвещается.

Со стороны реки раздавался мерный, радующий слух плеск. Несколько ив тянули руки-ветви к воде, словно желая омыться перед дневным теплом. По руслу расползался туман, медленно окутывая и берег. Он напоминал разорванное одеяло, которое заспанная красавица пытается натянуть на себя в тщетной попытке немного продлить блаженный сон. Все вокруг постепенно просыпалось. Начали заливаться первые птицы. Регина впервые пожалела, что с трудом отличает воробья от голубя. Наверное, неплохо было бы вставать вот так утром, сидеть возле реки, слушать ее шепот, смотреть, как солнце топит туман, и шептать себе: «Ты ни в чем не виновата».

– Ты уже себя достаточно наказала, – тихо сказал Андрей.

– Да что ты знаешь? – горько вздохнула Регина. У нее не было сил сопротивляться, проявлять агрессию.

– Многое. С мужем вы чужие люди. Вы даже не смотрите друг на друга, не касаетесь, не улыбаетесь, не разговариваете. У вас нет совместных фотографий в доме.

– Их полно в интернете, – горько усмехнулась Регина.

– Интернет – это витрина, ничего общего не имеющая с реальностью. Я сужу по тому, что я увидел у вас дома. К тому же ты решила удочерить Алиску. Это значит, что тебя до сих пор переполняет желание поделиться с кем-то любовью. Значит, до конца ты ее так и не смогла реализовать.

– Может, все проще? И я просто рассчитывала на материальную помощь от государства? – не выдержав, огрызнулась Регина.

Андрей расхохотался, и Регина, неожиданно для самой себя, тоже улыбнулась.

– Замри! – вдруг воскликнул Андрей. Регина немедленно повиновалась, но уже через мгновение опомнилась.

– Зачем?

– Ну что за женщина? Почему ты все время задаешь вопросы? – мирно пробурчал Андрей. Он достал из объемной сумки альбом и несколько карандашей.

– Портрет твой нарисую. Должен же я хоть как-то искупить свою вину. Знаю, что ты меня не простишь, но это неважно. Ты сама поймешь, что выбора у меня не было.

И Андрей снова зашелся в кашле.

– У тебя что, туберкулез? – помешкав, предположила Регина.

– Больше ни слова. Сиди молча, а то весь портрет испортишь.

Регина замерла. А Андрей, открыв альбом, принялся рисовать.

* * *