Дважды возрожденный

Подхожу к Западным воротам и откинув тяжелую задвижку толкаю каменную плиту. Ворота распахиваются без единого скрипа. Еле успеваю отскочить в сторону, как в проем ворот вскакивает джип с широко улыбающимся Стасом за рулем. Даже Миша, очень серьезный в последнее время, при виде меня изобразил некое подобие улыбки. Лихо развернувшись джип паркуется рядом с вездеходом у южной стены. Метрах в двадцати от стен Цитадели стоит гномиха, удерживая верблюда за повод. Огромное животное недовольно машет головой и звучно фыркает. Его раздражает запах выхлопных газов после проехавшего джипа.

Как на меня, то лучше уж нюхать выхлопные газы, чем сырную вонь копачей.

Не спеша подхожу к гномихе и останавливаюсь в пару метров от нее. Да, это та, что и прошлый раз. Тело гостьи закутано в длинный кожаный плащ, всклокоченный хвост волос грязной мочалкой спадает на правое плечо.

Я так спешил, что даже не взял с собой оружие. Со мной такое впервые.

Все обитатели Цитадели выстроились на стене и наблюдают за мной. На лицах большинства улыбки. Серьезен только Мичман. Он хмуро переводит взгляд с меня на гномиху и обратно.

На меня выжидательно смотрят маленькие глазки из-под нависающих над ними костяных дуг. На лишайном лице застыла непонятное выражение. Так мы стоим, глядя друг на друга несколько минут.

– Зачем я тебе? – не выдерживаю я первый игру в молчанки.

– Есть предложение, – глубокий чуть хрипловатый голос с небольшой задержкой отвечает мне. – Взаимовыгодное.

– Можно подробнее?

– Можно. Только давай сперва присядем, разговор долгим будет. – Она чисто человеческим жестом указывает мне на камень, а сама устраивается скрестив ноги прямо на земле.

– Может лучше зайдем в Цитадель?

– Нет. Мы ее не любим и стараемся без особой надобности не заходить.

– Почему? – интересуюсь я, садясь на камень. – Здесь же нет Столба, связывающего срезы.

На лице гномихи появляется улыбка.

– Ты уже много знаешь.

– Не очень много. По крайней мере меньше чем хотелось бы. – Я с недовольной миной на лице верчусь на камне пытаясь устроиться поудобнее.

– Думаешь это мир был всегда таким как сейчас? – она показывает рукой на камни у моих ног.

– Не знаю, – сдвигаю я плечами. – Никогда об этом не задумывался.

– Давным-давно это был мир-сад, – ее голос погрустнел – Его жители были очень миролюбивы. Они называли себя лактами. Лакты не знали войн и раздора. Вы назвали бы это раем. Всеобщая любовь и умиротворение. Они не признавали технический прогресс. Здесь никогда не было ни заводов, ни фабрик как у вас. Жители использовали только примитивные орудия труда. И не потому, что глупы. Нет. По сравнению с вами, они существенно умнее. Лакты выбрали путь развития возможностей своего организма.

– А-а-а знаю, – перебиваю я рассказчицу. – Проходили мы это. Телепатии и телепортации всякие.

– То, что ты назвал, у них наверное умели даже дети, – она перекинула спутанный хвост волос на левое плечо. – Ты даже не сможешь представить себе их возможности. Используя внутренние силы, они могли строить города, при этом, даже не пошевелив рукой. Они создавали новые виды растений и деревьев, изменяя этой же силой биокод зерен.

Я с интересом слушаю ее рассказ, не переставая удивляться. Гномиха одета, по моим меркам, в какое-то тряпье, ездит верхом на верблюде и так спокойно рассуждает о биокоде зерен.

– Их способности возрастали с каждым поколением. Если бы лакты захотели, то поработили все срезы. Ведь им и до сих пор нет равных… Я даже не знаю, с кем их можно сравнить.

– И куда же они делись? – шевельнулся я на неудобном камне.

– Мы – копачи, тогда еще были намного сильнее чем сейчас. У нас был период подъема. Появились новые технологии, возросла рождаемость, – пропустив мой вопрос мимо ушей продолжила гномиха. – Мы были обеспокоены таким сильным соседом. Не смотря на его миролюбивость, мы боялись, что рано или поздно им не хватит родного среза, и лакты двинутся дальше. А тут еще обнаружилось, что на их срезе большие залежи необходимого для наших детей минерала…

– И вы напали на них? – попытался я угадать ее следующую фразу.

– Да, – утвердительно мотнула гномиха уродливой головой. – Мы напали на лактов. Они даже не сопротивлялись… Лакты встречали нас на порогах своих убогих лачуг с улыбкой. Они даже умирая не переставали улыбаться. – Она не скрывает своих эмоций и в каждом ее слове сквозит боль, боль за ошибки предков. – Мы уже почти захватили этот срез. Точнее это был не захват, а бойня. В течение нескольких дней почти все население было истреблено. Срез был умыт кровью лактов. Мы уже праздновали победу. Для полного господства еще оставалось взять остров Ерех, в северном океане.

– Здесь были океаны? – удивляюсь я, оглядывая сухую каменистую почву, уже несколько месяцев не видевшую дождя.

– Да. Северный и южный. Они разделяли сушу на четыре континента. И еще множество морей и рек.

Я недоверчиво качаю головой и бросаю взгляд на серые зубья скал. Даже не вериться, что здесь когда-то цвели сады, ухоженные заботливой рукой, что волны накатывали на берег.