Две головы лучше (сборник)

Поразмыслив, она купила на вырученные деньги бутылочку и твердо решила позвать Таньку – если б не Танька, такой удачи ей не видать. А так завтра эта рыжая детективша снова угостит сигаретами, правда, надо проверить, есть ли еще лаз в «комнату страха».

Добрынька даже остановилась, такой кошмарной показалась ей эта мысль.

В самом деле, придет завтра детективша, а лаза нет… И как она будет тогда выглядеть?

С сомнением посмотрев в сторону «склепа», она было направилась к больнице – уж больно не хотелось ей идти к гнезду вурдалаков. Но все-таки пересилило желание сохранить свое реноме в глазах поставщицы сигарет.

«Я только гляну и назад», – успокоила себя Добрынька, решив, что если не подходить к проклятому дому близко, так, может, и ничего страшного.

Лаз можно было увидеть и с трех шагов. Если очень постараться. Это тому, кто его в глаза не видал, надо вплотную подходить и на коленки опускаться…

Рассудив, что ничего страшного с ней не случится, она решительно направилась к забору.

И отпрянула в тень, пролепетав стандартное: «Мамочки мои…»

В конце улицы показалась фигура, уверенно шествующая по направлению к страшному дому. Человек подошел к воротам, задумчиво посмотрел на них, заглянул в щелку, довольно хмыкнул и решительно направился прямиком к лазу.

Через минуту он исчез.

Она узнала этого человека! Тот самый, что зазывал ее принять участие в каком-то действии типа спектакля, и по блеску в его глазах Добрынька тогда быстренько смекнула, что ничего хорошего ей от этого спектакля ждать не придется.

Он был приятелем кладбищенского монстра, и Добрынька тогда испугалась его даже больше, чем самого монстра. И этого человека она крепко запомнила – в нем чувствовалась какая-то особая жестокость, да еще Добрыньку поразил нехороший блеск его глаз.

Правда, он лишь уговаривал Добрыньку принять участие в спектакле, а в сарай-то не затаскивал – это монстр на себя взял, – но все равно, именно этого человека Добрынька боялась больше всего. Он внушал ей дикий ужас.

Ох, как пожалела она сейчас, что не рассказала о нем той рыжеволосой девчонке, в надежде получить от нее очередной хавчик.

Добрынька, трясясь от страха и проклиная саму себя, подошла поближе, и вскоре до нее донеслись обрывки фраз. Разговаривали двое, и диалог их был просто кошмарен…

Не в силах больше слышать ни слова из страшного и непонятного диалога, Добрынька осторожно обернулась. Убедившись, что она одна на улице, она быстро понеслась прочь, к спасительному своему убежищу – больничному дворику, который сейчас казался ей незыблемой крепостью, спокойной и недосягаемой для призраков проклятого дома.

* * *

– Господи, – простонала я. – Как хорошо, что день закончился!

– И правда, – согласилась со мной Лиза. – Вот когда выходной кончается, жалко. А рабочий день… Ну и фиг бы с ним…

– Кстати, тебе Ванцов звонил, – сказал Ларчик.

– И чего он хотел?

– А он со мной вашими секретами не делится, – обиженно засопел Ларчик. – Это с тобой у него контакт, а на меня у него реакция быка на корриде…

Я уже стояла на пороге, внизу меня поджидал Пенс с его отремонтированным «Уралом-Девидсом», и жизнь перестала казаться мне ужасной и отвратительной. Наоборот, приобрела вполне приятные черты.

– Всем большой скаутский «гуд-бай», – послала я остающимся воздушный поцелуй.

– А Ванцов? – напомнил мне Ларчик.

– Из дома позвоню, – бросила я уже на выходе. – Поскольку не хочу, чтобы секретная информация достигла твоих ушей…

И вылетела на улицу раньше, чем он успел отреагировать.

Чмокнув Пенса в щеку, я уселась за его спиной и присвистнула:

– Ты умница, Пенс! Он и впрямь чем-то похож на «Харлей»!

– Подлизываешься? – спросил Пенс.

– Ага, – вздохнула я. – Хочу в «Робин-Бобин». Там гамбургеры… Там пепси… Там пиво…

– Ты просто умираешь от голода, – улыбнулся Пенс. – Маленькая обжора.

– Как ты догадался? Ну? Поедем?

– Конечно, – кивнул он. – Твои желания пока еще законы…

– Что значит «пока еще»? – нахмурилась я. – Настанет время, когда они перестанут быть законами, мои бедненькие желаньица?

– Нет, – заверил он и поцеловал меня. – Ни-ког-да…

– То-то же, – рассмеялась я. – Поехали… А то все закроется.

И мы рванули по улице – боже ты мой, как это было здорово! Когда все неприятности остаются временно за спиной, только ветер в лицо, и делается так весело, что начинаешь смеяться – в такие минуты ты становишься нормальной, беспечной и спокойной, как все остальные люди. А не какие-то там детективы, которым надо думать о психах, опасных для окружающих…

Мы подъехали к «Робину».

– Представляешь, Пенс, – сказала я, когда мы уже сидели за столиком. – Люди так живут… Спокойно. Размеренно… У них все-все разложено по полочкам, как в универсаме. А я не знаю, где у меня что лежит, и моя жизнь поэтому какая-то…

Я задумалась, пытаясь подобрать нужное слово.

– Ураганная, – подсказал Пенс.

Я кивнула.

– Наверное. Даже у Фримена жизнь спокойнее…

А вот и он, захотелось немедленно воскликнуть мне, поскольку Фримен как раз и показался в конце улицы – вместе с первыми каплями дождя.

– Фри… – начала я и осеклась.