Две истории из жизни изобретателя Евгения Баранцева

В Ксанином лице было нечто издревле жестокое; от тяжелого, оценивающего прищура ушедших глубоко под надбровные дуги глаз сами собой возникали такие ассоциации, додумывать которые до конца у меня не хватало духу.

Мне стало страшно.

Нужно было немедленно сказать ей, чтобы она сломя голову мчалась домой переодеваться. Но тут грянул джаз из ресторана "Лазер", и Володька Дубровский, пробившись к Ксане, повел ее на свободное от столов пространство. Больше никто не танцевал: все смотрели на Ксану.

- Красота-а какая!.. - тоненько и восхищенно сказал кто-то за моей спиной,

Я обернулась и увидела ординарцев. Наверное, Женька позвал их посмотреть результаты опыта.

- Красота? Где? - пожал плечами ушастый.

- Платье красивое, - поправилась девочка Лёка, и они повернулись и пошли, разочарованные, из зала.

Щелкали фотоаппараты, стрекотали кинокамеры. Девчонки с ума сходили: "Прелесть! Ах, прелесть! Очарование! Две тыщи! Девятьсот! Семьдесят! Пятый!!! Ах, чудо, прелестно!" - захлебывались они. Наш старый-престарый математик Пал Афанасьич вытирал слезы умиления, молоденькая физичка Людочка, потрясенная, прижимала руки к груди. "Женька Баранцев машину изобрел, а машина - платье!" каждому на ухо кричала тетя Гутя, но никто ее не слушал.

Вы понимаете?! Никто ничего не замечал!

Я разыскала Баранцева. Он стоял в стороне, подняв плечи, крепко сцепив за спиною руки и сильно щуря под очками глаза. И я снова подумала, что он похож на грача. Меня он не видел - он вообще никого не видел вокруг, кроме Ксаны.

Так мы стояли рядом довольно долго, наконец он вздохнул, провел рукой по лицу, и мы встретились с ним глазами. В этот момент я окончательно поняла, что новая Ксанка не приснилась, не померещилась мне в результате экзаменационного переутомления, а существует на самом деле. Вот она, резко и недобро хохоча, вытанцовывает от нас в двух шагах. И Женьке Баранцеву от этого так горько, как только может быть горько человеку...

Между тем толпа вокруг Ксаны потихоньку редела; то один, то другой молча, с растерянным лицом отходил от танцующих. Только Вадим Николаич не отводил от Ксаны взгляда и светился той же затаенно-счастливой улыбкой.

* * *

Баранцева с тех пор я не видела. Он ушел с вечера незаметно, один, задолго до того, как все разошлись. Потом я уехала из Москвы... Потом он уехал... Видите как. Если бы я только знала тогда, что мы не встретимся долго-долго, я бы, конечно... Впрочем, не знаю, что я бы сделала.

Ксану я тоже долго не видела. По письмам знала, что она никуда не поступила, а вышла замуж за Вадима Николаича. И что по этому случаю у директора нашей школы, завуча и даже почему-то у председательницы родительского комитета были крупные неприятности.

А недавно мы встретились с ней на улице, случайно. Обрадовались, конечно: сколько лет, сколько зим! Ксана была ослепительно красива, с нею даже разговаривать было неудобно: люди останавливались и глазели.

- А как... Вадим Николаич? - спросила я с некоторой неловкостью.

Она удивилась.

- Вадик? Да мы разошлись давным-давно. Мы и прожили-то без году неделя. Ты подумай: то больница, то санаторий. Ты разве не слышала? Туберкулез...

Мы еще поговорили немного, потом она в знак прощания приподняла руку и слабо пошевелила пальцами, и пошла - длинная, тонкая, вся вязаная, кожаная, эластиковая, вся на уровне лучших мировых стандартов.

ПРЕДСКАЗАТЕЛЬ ПРОШЛОГО

(Рассказ бывшего старосты студенческого общежития Института Завтрашней Электроники.)

С Баранцевым мы так жили: тут он, а тут я. У окна Изюмов Немка, а возле двери Константин. Пять лет, значит, так прожили, можно друг друга узнать. Так что точно: скромный, отзывчивый, в общественной жизни принимал участие и пользовался заслуженным уважением коллектива.

Должен сказать, коллектив в нашей комнате вообще подобрался исключительный; жили душа в душу, а ведь знаете, всякое бывает. Тем более люди такие разные, что нарочно не подберешь. Например, Константин мог неделю не обедать, чтобы купить парижский галстук, а Баранцев, конечно, не обедать не мог, зато что именно он ел - ему было абсолютно все равно. Однажды Немка Изюмов в свое дежурство купил концентратов "искусственное саго с копченостями" и наладил это дело день за днем. Так мы втроем - Константин, я и сам Немка уже на второй день не выдержали и потихоньку начали бегать в столовку, а Баранцев ничего, каждое утро заглатывал это самое саго и выскребал тарелку. Так что Немка назавтра опять варил - исключительно, как он говорил, чтобы проверить экспериментально, есть ли у Баранцева вкусовые рецепторы. Чем кончилось? На десятый примерно день зашла к нам Константинова девушка, тогда была такая Светочка, разахалась на наше холостяцкое житье и сготовила потрясающий ужин - благоухание, поверьте, текло по всем этажам. "Вкусно?" спросила она Баранцева, когда тот доканчивал отбивную с тушеной картошкой. И что вы думаете, он ответил? "А? - говорит. - У нас Нема тоже хорошо готовит".