Две Москвы. Метафизика столицы

Но посвящение Петру Митрополиту, сохраненное в монастыре, таинственно присутствующее в Петровском подъездном дворце, сменяется в Петровском-Разумовском посвящением апостолу Петру (Петру и Павлу), по-петербургски перешедшим в культ Петра Великого.

Петровский подъездной дворец и Разумовское значат Москву и Петербург. Взятые вместе – Москвопетербург (термин Дмитрия Лихачева). Раздвоенность столицы моделирует и Высоко-Петровский монастырь. Его вторая территория опрична в точном смысле слова, дополнительна. Так Петербург опричен, дополнителен Москве. Так Разумовское опрично Подъездному царскому дворцу.

Притом усадьба появилась раньше, чем дворец. Как будто знак Москвы был отражен от знака Петербурга. В моделях это представляется возможным. Просто (если, конечно, это просто) модель младшего города построена прежде модели старшего.

В монастыре порядок построения прямой, хронологический, поскольку современен удвоению столицы.

Часть III

На Петровке на Арбате

Двор на Воздвиженке

Городской двор графа Кирилла Разумовского, и тоже из приданого Нарышкиной, был на Воздвиженке. Там до сих пор стоят и дом графской постройки, и домовая Знаменская церковь – постройка еще нарышкинского времени и стиля, во всем сестра несуществующей петровско-разумовской церкви. Обе построил Лев Кириллович Нарышкин, сын Кирилла Полуэктовича, дядя царя Петра.

Первая Знаменская церковь упоминается в 1613 году. В тот знаменательный, но нестроельный год ее поставил на своем дворе Иван Романов, дядя первого царя новой династии. Церковь упоминается с урочищным определением «у Старого государева двора». Это былой Опричный двор: Иван Никитич получил от него половину.

Так: воздвиженский двор Разумовских, бывший Нарышкиных, занимает часть Опричного двора.

Дом графов Разумовских (позднее графов Шереметевых) на Воздвиженке.

Чертеж фасада. Альбомы Казакова. 1800-е

Церковь Знамения на Шереметевом дворе.

Открытое письмо. Фото Шерер, Набгольц и Ко. 1875

Вотчинный, сельский тип Знаменской церкви Нарышкиных, редчайший в самом центре города, как будто задан памятью о загородном статусе Опричного двора; как будто возвращает его в загород.

Возможно, Знаменская церковь – преемница по месту той из двух церквей Опричного двора, которая была посвящена… Петру и Павлу.

Как много знаменательных сближений! Уже грозненское бегство из Кремля – дома Петра митрополита – было направлено под патронат Петра и Павла.

Наследник Августа

Считать ли посвящение апостолу Петру программным для опричнины? Сколько известно, Петропавловских престолов не было ни в Слободе, ни в грозненском проекте Вологды, готовившейся принимать опричную столицу, ни в опричном замке Новгорода. Только царское венчание Ивана, задолго до опричнины, было назначено на Поклонение веригам апостола Петра. Возможно, это римский жест «наследника Августа Кесаря».

Если семнадцать лет спустя Иван, побегом из Кремля в опричнину, наметил вектор к Риму, то налицо противоречие между манифестацией вселенского имперства – и реставрацией удельного устройства и удельной государевой повадки. Противоречие самой опричнины.

Память святителя Петра в оставленном Кремле могла бы означать бегущему царю начало местное. Впрочем, совсем не так отчетливо, как через полтора столетия – царю Петру. Но посвящение опричной церкви стало первым, пока еще внутримосковским знаком дальнейших разделений; намеком их возможной линии.

Рим за Неглинной

Римскость Арбата почувствует Булгаков, сличив дворец Пилата (Ирода) с Пашковым домом. Когда Пилат в романе проговаривает нелюбовь к Ершалаиму с высоты дворца, а некто Азазелло с высоты Пашкова дома предпочитает Рим Москве, – строится оппозиция вселенского и местного. Местного в римском понимании: имперский центр лежит вне места, представленный на месте знаком своего владычества – домом ли прокуратора, архитектурным ли посольством.

В Иерусалиме имя Петр остановилось также на западном холме, базиликой Апостола Петра в Галликанту. В названии урочища записано латынью воспоминание об отречении Петра: gallus – петух и cantus – пение.

В храме Христа Спасителя, в архитектуре Тона, учившегося в Риме, гораздо больше римского, чем византийского. Храм Тона поощряет и возводит в степень римскую претензию Арбата, Занеглименья, против Кремля как местного начала.

Но собор Успения в Кремле есть истинно петровский: дом Петра митрополита. Его стояние на Боровицком, а не ином холме Москвы дает залог иерархического, гармоничного, не полемического Семихолмия. Собор стоит на Палатинском холме Кремля, и не точнее ли, чем в Риме, отразился в этой постановке Замысел о Вечном городе?

Нигдейя