Две недели до рая

– Закрываем все и идем к соседу. Здесь я ничего не найду. Она словно не хотела оставлять в этом доме следы своего существования.

– Да, есть такое ощущение, – согласился Иван, – но это скорее свидетельство детской травмы. Нина Ильинична постоянно убиралась в доме. Алена мне рассказывала, что, если мама не стирала, значит, она мыла посуду, а если не протирала полки, значит, чистила ванну.

– Я не заметила особой чистоты у них в доме, – ответила я.

– В последнее время Нина Ильинична сдала. Но раньше была помешана на уборке.

Мы вышли из квартиры и заперли дверь.

– Нам нужна десятая квартира, – сказала я и направилась к той, что была напротив.

Иван нажал на кнопку звонка. В глубине дома разлилась мелодичная трель.

Жилец, открывший нам дверь, полностью соответствовал описанию Семеренко: высокий, худой мужчина за шестьдесят, с нездоровым, красным цветом лица.

– Слушаю вас, – сказал он, когда мы поздоровались и я показала ему удостоверение частного детектива, на которое он даже не взглянул.

– Мы помогаем полиции в расследовании убийства Марианны Белецкой, вашей соседки, – объяснила я.

– О, я слышал, – сочувственно закивал старик, – бедная девочка! Это какой-то кошмар. Такая была вежливая, всегда здоровалась, никакой звездной болезни. Грех говорить, но хорошо, что этот ужас случился не здесь. Как бы мы ходили теперь по этим лестницам? Не знаете, что будет с квартирой? Наверное, продадут, но кто и кому? Вы должны понять мое беспокойство. Хорошие соседи нынче редкость. Вот с Аленой нам всем повезло…

Я попыталась прервать этот словесный поток:

– Парень Алены рассказал нам, что в начале лета вы стали свидетелем какой-то ссоры, о которой ему рассказали.

– Да, было такое. Но потом все было тихо. Она больше ни с кем не ругалась.

– Расскажите о том случае. Вы видели лицо ее посетителя?

– Нет, не видел. Понимаете, моя квартира напротив, я всей ссоры, должно быть, не слышал. Крики до меня донеслись, когда они уже вышли на лестничную клетку.

– О чем шел разговор, помните?

– Что-то про деньги вроде бы. И про ответственность. Марианна выкрикнула фразу, которую я четко расслышал: «Пора поумнеть и забыть о том, что я что-то тебе должна!»

– А что ответил ей посетитель?

– В том-то и дело, что громко кричала она, а этот некто что-то шипел себе под нос. Я не расслышал. Правда, когда я вышел на площадку, чтобы их успокоить, мне послышалось, что этот тип в балахоне сказал: «Ты пожалеешь», но я не могу быть уверен.

– А дальше?

– А дальше ничего. Они услышали, что я вышел, этот мерзавец рванул вниз по лестнице. Я только спину мельком увидел. На голове у него капюшон от кофты был натянут.

– Скажите, как думаете, могла под этой одеждой скрываться женщина?

Старик подумал.

– Ну. Мне показалось, что говоривший – мужчина, парень. Но если подумать – худая вполне могла. Если у нее нет выдающихся – вы понимаете – частей тела, то почему нет? Штаны были пузырями, кофта объемная. Похоже на то, в чем рэперы ходят.

– Сейчас они уже так не одеваются вроде, – встрял Иван.

– Ну, раньше одевались. Помните, штаны были модные, у которых ширинка промеж коленок начиналась, – старик рассмеялся тихим скрипучим смешком, – вот что-то похожее было на нем надето. Поди разгляди, парень или девка. Марианна извинилась тогда передо мной за шум и расплакалась. Я провел ее в квартиру и налил воды, потом ушел к себе. А вечером пришел этот парень ее, актер Семеренко, и я ему все рассказал. Меня напугало то, что я расслышал – «Ты пожалеешь!». Мало ли безумных идиотов на свете. Выходит, я прав оказался, – старик печально опустил голову.

– Выходит, – откликнулся Иван.

Он помрачнел и глянул в сторону лестницы, словно надеялся рассмотреть того, кто по ней убегал два с половиной месяца назад. Я погладила его по руке, и он накрыл мою ладонь своей.

– А в СМИ говорят, Семеренко и убил, – спохватился старик, – врут, что ли?

– Все может быть, но следствие пока не располагает такими данными. Он всего лишь подозреваемый.

– А вы как думаете? Вы же лучше знаете? – вкрадчиво спросил сосед.

Похоже, искреннее сочувствие к убитой девушке не лишало его живого любопытства.

– Я ничего не могу исключить. Вы нам очень помогли, спасибо.

Мы с Иваном попрощались и медленно двинулись вниз. Я разглядывала стены и ступени, словно убегавший мог оставить какой-то след, сохранившийся до наших дней. Разумеется, ничего не было. В полном молчании мы дошли до машины, где Муратик приветствовал нас оглушительным лаем.

– Ну как, нашли что-нибудь? – спросил Евген, когда мы уселись на заднем сиденье.

– Только новые вопросы, – ответила я и машинально погладила Муратика по голове.

Он перегнулся через спинку сиденья и облизал меня огромным, как полотенце, языком.

– Новые вопросы лучше старых, – заключил Евген, – гоним в аэропорт?

Я кивнула. На душе было погано.

* * *

– Почему ты сказала, что появились новые вопросы? – спросил Иван.