Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии

С середины реки видно, как на обоих ее берегах пасутся стада быков, оленей и даже диких лошадей.

В некоторых местах ширина Сакраменто достигает полумили, глубина же реки обычно составляет три- четыре метра, так что суда водоизмещением в двести тонн могут подниматься вверх по ее течению.

В Сакраменто водится огромное количество лосося, и река щедро раздает его всем своим притокам. Лосось покидает море весной и косяками плывет на пятьдесят миль вверх по реке, следуя ее основному течению и не встречая там никаких препятствий; но затем, независимо от того, продолжает ли он плыть по Сакраменто или отваживается войти в его притоки, на его пути оказыва­ются свайные запруды, построенные индейцами, или плотины, сооруженные для своих нужд земледельцами, а то и золотоискателями, которым они зачем-то понадо­бились при разработке приисков.

И тогда можно увидеть, как рыба прилагает неслыхан­ные усилия, чтобы преодолеть эти запруды или плотины. Если на пути у нее оказывается ствол дерева или камень, который может послужить ей точкой опоры, она подплы­вает к нему, ложится на него сверху, изгибается дугой, а затем, резко распрямившись, прыгает вверх на высоту чуть ли не в двенадцать—пятнадцать футов и на такое же расстояние вперед.

Эти прыжки всегда рассчитаны так, что рыба падает в воду выше препятствия, которое она хочет преодолеть.

Приплыв к месту слияния Сакраменто с Сан- Хоакином, вы увидите там дюжину низких лесистых островов, изрезанных непроходимыми лагунами и покры­тых тулой — растительностью, которая встречается во всех низких и сырых частях здешнего края. Любители водоплавающих птиц могут составить себе здесь из них целую коллекцию: эти лагуны населены утками, бакла­нами, аистами, зимородками и сороками тысячи разно­видностей и тысячи цветов.

За четыре дня мы доплыли до Бенисии, расплатились там с рыбаками, а затем, охотясь в прериях, добрались до ранчо Сономы, где нас дожидалась наша лодка.

Той же ночью, после полуторамесячного отсутствия, мы вернулись в Сан-Франциско.

XVI. ОХОТА НА МЕДВЕДЯ

Мы застали Готье и Мирандоля еще не оправившимися, в смысле коммерции, от последствий недавнего пожара. В результате самого обычного переезда они потеряли почти столько же, сколько другие потеряли в огне.

На другой день после своего приезда мы встретили одного из наших друзей, Адольфа, жившего на ранчо между заливом Сан-Франциско и Калифорнийскими горами. Он пригласил нас провести день или два у него в гостях, пообещав, что мы станем участниками прекрас­ной охоты на медведя, намечавшейся либо на следующий день, либо через день.

Мы согласились и отправились к нему. В течение этих двух дней у нас с Тийе должно было появиться время поразмыслить о новом виде деятельности, к которому мы рассчитывали приобщиться.

Обещанная охота была назначена на следующий день после нашего приезда.

Речь шла о сером медведе, ursus terribilis[33]. Несколько дней подряд он спускался с поросших елью гор и больше не довольствовался низким тростником, который растет вдоль течения ручьев и которым так любят лакомиться эти животные: к великому ущербу для обитателей ранчо он воровал скот. Поэтому обитатели ранчо объединились против общего врага и, будучи все мексиканцами, решили поймать зверя, используя лассо.

Алуну, чья ловкость в подобной охоте была всем хорошо известна, поставили во главе похода.

Человек тридцать засели в засаду: люди и лошади дер­жались рядом, готовые оказать друг другу помощь.

На рассвете медведь спустился с горы; охотники рас­положились так, что ветер дул в их сторону, и медведь меньшего роста или более кроткого нрава не попался бы на эту внешне безобидную уловку, так как им владел бы страх. Но этот остановился, поднялся на задние лапы, принюхался и настолько хорошо понял, что здесь скрыта какая-то опасность, что двинулся прямо к первой купе деревьев, где прятался один из охотников.

Этим охотником был наш друг Алуна, который смело принял бой, появившись из-за деревьев и направившись прямо к зверю.

Оказавшись в тридцати шагов от него, он бросил лассо, которое обвилось вокруг шеи медведя и одной его лапы; затем он привязал конец лассо к седельной шишке и крикнул своим товарищам:

— Теперь ваша очередь, он попался!

Какое-то мгновение медведь оставался оглушенным этим внезапным нападением, и, казалось, ему даже не очень-то было понятно, что произошло.

Он получил удар, не испытав боли, и, казалось, скорее с удивлением, чем с беспокойством, взирал на эту пер­вую опутавшую его веревку.

Еще три или четыре лассо почти одновременно были брошены с разных направлений. Все они попали в цель и более или менее плотно охватили зверя.

Тогда медведь решил броситься на охотников, но все они, пустив лошадей в галоп, начали отступать перед ним, и он, весь опутанный веревками, с трудом стал преследовать своих врагов, а в это время другие охотники, выйдя в свою очередь из засады, накинули на него новые петли.

За одну минуту медведь оказался опутан тридцатью лассо, словно его поймали сетью.