Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии

Последнее высказывание, нужно признаться, под­тверждалось самым беглым осмотром несчастных живот­ных, удостоенных этой хвалебной речи; они отличались исключительной худобой, а их шкура, казалось принад­лежавшая прежде животным вдвое толще их, своими свисающими складками покрывала нечто вроде сталь­ного каркаса, каждую пружину которого можно было прощупать. С другой стороны, морда у них была кроткой и доброй, а железное кольцо, продетое в ноздри, вполне, на мой взгляд, заменяло поводья, так что, за исключе­нием их непомерного роста, у меня не было никаких серьезных причин выражать свое недовольство ими. К тому же я начал проникаться жалостью к нашим буду­щим спутникам: их столь превозносимая воздержанность была буквально написана на их телах; однако подобная жалость, вполне естественно, вызвала у меня сомнения относительно надежности здоровья этих несчастных животных. В ответ арабы принялись дружно возражать мне, и к их хору присоединился Мухаммед. Все, что у меня вызывало страх, служило, на их взгляд, обеспече­нию безопасности; все, что мне казалось недостатком, восхвалялось моими собеседниками как достоинство. Я понял, что мне их не переспорить, и решил держать свои сомнения при себе; и все же мне казалось, что я ни разу не видел дромадеров столь гигантского роста.

Тем временем ко мне присоединились барон Тейлор и Мейер: нужно было срочно закупать провизию; мы отло­жили завершение сделки на вечер и попросили арабов составить список необходимых в дороге вещей. Как ни короток был этот список, нам пришлось из-за разно­образия перечисленных в нем предметов обегать все каирские базары, ибо каждый торговец и каждый квартал занимаются продажей строго определенного вида товара и никогда не вторгнутся в ту коммерцию, какую ведут торговцы из соседнего квартала.

Вот перечень этих предметов, способный дать пред­ставление о простоте уклада кочевой жизни, когда нужды путешественников сводятся к строго необходимым жиз­ненным потребностям:

бурдюки для воды;

кожаные фляжки, подвешиваемые к седлу, чтобы можно было пить на ходу, не останавливая караван и не открывая бурдюков;

рис на трех человек в расчете на дорогу в оба конца (нас убеждали, что мы найдем рис на Синае, но мы пред­почли запастись им в Каире);

мука, чтобы выпекать хлеб;

бобы для корма дромадеров;

финики, то есть плоды, лучше всего сохраняющиеся в подобных путешествиях;

мишмиш: это тот самый вяленый на солнце абрикосо­вый мармелад, о котором, напомним, мы говорили в связи со съестными базарами и который сворачивают в рулон наподобие ткани и продают аршинами; подобный продукт весьма удобен для перевозки, поскольку он занимает не больше места, чем скатка, и превращается в превосходное варенье, если опустить его в кипящую воду;

табак, предназначенный для подарков как нашему эскорту, так и арабам, которые могут повстречаться нам в пути;

дрова, чтобы готовить пищу;

кофе, чтобы бороться с угрожающим нам сильным потоотделением;

сахар в дар монастырю;

палатка, чтобы защищать себя от палящего солнца и ночного холода;

и наконец, железные горшки для приготовления еды, так как глиняные горшки не в состоянии более десяти минут выдерживать рысь дромадеров.

Последний пункт напомнил мне о моей навязчивой идее: перечисляя в разговоре со мной достоинства хад- жинов, Бешара забыл похвалить их потрясающую рысь, и, при всей нелестности подобного сравнения, мне пока­залось, что нам предстоит сыграть роль глиняных горш­ков.

Тем не менее, поскольку речь шла о том, чтобы за два- три часа обежать дюжину базаров, приходилось потора­пливаться; мы кинулись к ближайшей стоянке нанимать ослов, оседлали этих достойных четвероногих, оказавших нам уже столько услуг и ценимых мною еще больше теперь, когда мне предстояло расстаться с ними и свести знакомство с нашими новыми средствами передвижения, а затем тронулись в путь. По мере того как мы делали покупки, Мухаммед свозил их в нашу штаб-квартиру; за три часа было приобретено все необходимое. Я забыл сказать, что к полученному нами перечню припасов мы добавили свечи, чтобы иметь возможность писать и рисо­вать после захода солнца.

Нам пришлось также расстаться с бабушами и м ар­ку ба ми, незамедлительно сменив их на длинные крас­ные сапоги, изготовленные в Марокко, мягкие и обле­гающие ногу, словно шелковые чулки; нашу голову теперь укрывал не только тюрбан, но и красно-желтый полоса­тый платок, концы которого, свисавшие по обе стороны лица и оставлявшие его в тени, были украшены шелко­выми кистями с отделкой из серебряной филиграни; наконец, наряженные таким образом, мы вернулись в европейский квартал, чтобы руководить укладкой всех наших покупок, и, хотя и оставшись без сил, были настроены тронуться в путь в тот же вечер.