Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии

— Дромадер, — сказал он, подъехав ко мне, — вовсе не такое непокладистое и чванливое животное, как лошадь: он может идти без остановок, без еды, без питья, и вы никогда не увидите у него никаких проявлений болезни, усталости или изнуренности. Араб, способный издалека услышать рев льва, ржание лошади или крик человека, никогда, как бы близко ни находился он от своего хаджина, не расслышит ничего, кроме его более или менее учащенного или более или менее стесненного дыхания: ни единой жалобы, ни единого стона; когда же болезнь берет верх, когда лишения отнимают все силы, когда жизнь покидает тело, верблюд опускается на колени, кладет голову на песок и закрывает глаза. При виде этого наездник понимает, что все кончено; он спешивается и, даже не пытаясь поднять животное на ноги, ибо ему известна честность верблюда и у него нет оснований подозревать его в обмане или в малодушии, отвязывает седло, кладет его на спину другого дромадера и уходит, оставив верблюда, не имеющего сил идти за караваном; когда же опускается ночь, на запах сбегаются шакалы и гиены, и от несчастного животного остается лишь скелет. Так вот, сейчас мы находимся на дороге, ведущей из Каира в Мекку; два раза в год по ней туда и обратно про­ходят караваны, и эти кости, настолько многочисленные и так часто появляющиеся здесь снова и снова, что ура­ганы не в силах полностью разметать их по пустыне, эти кости, благодаря которым ты можешь двигаться здесь без проводника и которые помогают тебе найти оазисы, колодцы и родники, куда араб приходит в поисках тени и воды, и в конечном счете приводят тебя к гробнице Пророка, принадлежат дромадерам, рухнувшим на землю и уже не вставшим на ноги. Возможно, подойдя ближе и вглядевшись внимательнее, ты распознаешь среди этих костей останки поменьше и другого строения: это ске­леты тех, кто тоже изнемог в дороге и обрел покой, не достигнув конца пути, это кости верующих, которые, повинуясь религиозному порыву, решили последовать заповеди, предписывающей всем правоверным хотя бы раз в жизни совершить хождение к святым местам, но, погрузившись в жизненные удовольствия или дела, слиш­ком поздно отправились в паломничество на земле и завершили его уже на небе. Не забудь и о каком-нибудь глупом турке или спесивом евнухе, уснувших в то время, когда им следовало бодрствовать, и разбивших себе голову при падении с верблюда; прими в расчет жертв чумы, истребляющей порой половину каравана, и жертв самума, уничтожающего иногда всех остальных, и ты легко поймешь, что эти зловещие вехи всегда появляются в достаточном количестве, чтобы обозначить новую дорогу, как только стирается старая, и указать сыновьям путь, по которому проследовали их отцы.

Однако, — продолжал Бешара, чьи мысли, обычно веселые, приобрели, причем с той легкостью, какая при­суща его народу, грустный оттенок темы, о которой у нас на время зашла речь, — не все кости лежат здесь; иногда в пяти или шести льё в стороне от дороги, среди пустыни, находят скелеты хаджина и наездника; дело в том, что в мае или в июне, то есть в самое жаркое время года, у дромадеров случаются внезапные приступы бешенства. Тогда они отделяются от каравана, пускаются в галоп и мчатся прямо вперед: пытаться остановить их с помощью поводьев бесполезно, и потому лучшее решение в таких случаях — позволить им мчаться до тех пор, пока вы не начнете терять из виду караван, ибо порой они останав­ливаются сами и послушно возвращаются, чтобы занять свое место в веренице; однако в противном случае, если верблюд продолжает нестись вперед и появляется опас­ность потерять из виду своих спутников, которых потом уже невозможно будет отыскать, вам придется проткнуть ему горло копьем или прострелить ему голову выстрелом из пистолета, а затем не мешкая догнать караван, поскольку шакалы и гиены подстерегают не только упа­вших без сил дромадеров, но и заблудившихся путников. Вот потому я и говорю тебе, что порой неподалеку от останков верблюда находят скелет человека.