Две серьезные дамы

Миссис Копперфилд принялась дрожать, как только она закрыла за собою дверь. Колотило ее так свирепо, что тряслась кровать. Страдала она так же, как и обычно раньше, потому что намеревалась сделать то, что хотела. Но счастья ей это бы не принесло. Ей недоставало храбрости удержаться от того, чтобы сделать то, чего ей хотелось. Она знала, что счастья ей это не принесет, поскольку сбываются лишь мечты сумасшедших. Она подумала, что ее тянет лишь создать дубликат мечты, но при этом она непременно становилась жертвою кошмара.

К ней в комнату очень тихо вошел мистер Копперфилд.

– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросил он.

– Все в порядке, – ответила она.

– Кто была эта молоденькая девушка? Очень хорошенькая – со скульптурной точки зрения.

– Ее зовут Пегги Глэдис.

– Она очень хорошо говорила, правда? Или я ошибся?

– Говорила она прекрасно.

– Славно ли ты отдохнула?

– Лучше мне и никогда в жизни не бывало, – проговорила миссис Копперфилд, чуть не плача.

– Я тоже славно поисследовал Панама-сити. Но вот комната у меня была очень неудобная. Слишком шумно. Я спать не мог.

– А что ж не снял номер поприятнее в гостинице получше?

– Ты ж меня знаешь. Терпеть не могу тратить деньги. Никогда не считаю, что оно того стоит. Наверное, следовало б. И пить мне надо было б. Тогда бы мне было получше. Но нет.

Они помолчали. Мистер Копперфилд побарабанил пальцами по бюро.

– Наверное, вечером нам нужно уезжать, – произнес он, – а не оставаться здесь. Тут ужасно дорого. А другого судна не будет еще довольно долго.

Миссис Копперфилд не ответила.

– Ты не считаешь, что я прав?

– Я не хочу уезжать, – ответила она, изгибаясь на кровати.

– Не понимаю, – сказал мистер Копперфилд.

– Я не могу ехать. Хочу остаться тут.

– Надолго?

– Не знаю.

– Но так нельзя планировать поездку. Возможно, ты и не намерена планировать поездку.

– Ох, все я спланирую, – неопределенно ответила миссис Копперфилд.

– Да ну?

– Нет, не спланирую.

– Дело твое, – произнес мистер Копперфилд. – Просто я считаю, что ты много потеряешь, не посмотрев Центральную Америку. Здесь ты точно заскучаешь, если не начнешь пить. Вероятно, и запьешь.

– Что б тебе самому не поехать, а потом вернешься, когда насмотришься? – предложила она.

– Я не вернусь, потому что видеть тебя не могу, – сказал мистер Копперфилд. – Ты ужасна. – Выговорив это, он схватил с бюро пустой кувшин, вышвырнул его из окна в переулок и вышел из номера.

Через час миссис Копперфилд спустилась в бар. Удивилась и обрадовалась, увидев там Пасифику. Хотя та сильно напудрилась, выглядела все равно усталой. Сидела за столиком, держа в руках кошелек.

– Пасифика, – произнесла миссис Копперфилд, – я не знала, что ты уже проснулась. Была уверена, что ты еще спишь у себя. Я так рада тебя видеть.

– Я глаз сомкнуть не могла. Поспала минут пятнадцать, а потом сна ни в одном глазу. Кое-кто ко мне приходил.

К миссис Копперфилд подошла Пегги Глэдис.

– Здрасьте, – сказала она, запустив пальцы в волосы миссис Копперфилд. – Вы уже готовы к той поездке?

– К какой еще поездке? – переспросила миссис Копперфилд.

– В коляске со мной покататься.

– Нет, не готова, – ответила миссис Копперфилд.

– А когда будете? – спросила Пегги Глэдис.

– Куплю себе чулки, – произнесла Пасифика. – Хотите со мной, Копперфилд?

– Да. Пойдемте.

– Ваш муж выглядел расстроенным, уходя из гостиницы, – сказала Пегги Глэдис. – Надеюсь, вы с ним не поссорились.

Миссис Копперфилд уже выходила с Пасификой на улицу.

– Извините нас, – крикнула она через плечо Пегги Глэдис. Та стояла неподвижно и смотрела им вслед, как раненый зверек!

Снаружи стояла такая жара, что даже самые консервативные туристки – лица и груди их пылающе-красны – стаскивали с себя шляпки и осушали себе лбы носовыми платками. Большинство, чтобы избегнуть жары, заглядывали в индусские лавчонки, где, если не набивался туда народ, приказчик предлагал им стульчик, чтобы они могли осмотреть двадцать-тридцать кимоно и не устать при этом.

– Qué calor![11] – сказала Пасифика.

– К черту чулки, – произнесла миссис Копперфилд, которой казалось, будто она сейчас лишится чувств. – Пойдемте выпьем пива.

– Если хотите, то сходите себе за пивом. А мне надо чулки. Я считаю, что голые ноги на женщине – это какой-то ужас.

– Нет, я пойду с вами. – И миссис Копперфилд вложила свою ладонь в руку Пасифике.

– Ай! – воскликнула девушка, выпуская ее руку. – Мы обе слишком мокрые, дорогуша. Qué barbaridad![12]

Лавчонка, куда Пасифика завела миссис Копперфилд, была крошечной. Оказалось в ней еще жарче, нежели на улице.

– Видите, здесь много чего можно купить, – произнесла Пасифика. – Я сюда хожу, потому что он меня знает и чулки себе я могу брать за очень малые деньги.

Пока девушка покупала себе чулки, миссис Копперфилд разглядывала весь остальной мелкий товар в лавке. Пасифика настолько не спешила, что миссис Копперфилд все больше скучала. Сначала она постояла на одной ноге, затем на другой. Пасифика все торговалась и спорила. Под мышками у нее проступили темные пятна, а с крыльев носа текло.