Суд над королем начался в Вестминстер-холле 20 января 1649 г. Карл держался с презрительным хладнокровием. Он был одет в парадный черный костюм и не снял шляпы, даже сев на предназначенное для него как подсудимого место. Ввиду беспрецедентности суда над монархом члены высокого суда, верховные судьи Англии, под разными предлогами отказались от участия в процессе. Председателем суда поэтому был назначен верховный судья графства Чешир Джон Бредшоу. Однако и он прекрасно понимал, что на него возложена опасная миссия, и, боясь мести со стороны роялистов, долгое время ходил в шляпе, подбитой стальными пластинками.
Короля обвинили в попрании прав и привилегий народа, тирании, для поддержания которой он «объявил войну парламенту и народу, в нем представленному». Утверждалось, что Карл I не только развязал гражданскую войну, но и готовил «иностранное», т. е. шотландское, вторжение в Англию. Посему на короля возлагалась ответственность за все несчастья, причиненные стране и ее народу в годы гражданских войн.
Хрупкий, миниатюрный Карл (его рост составлял всего лишь 150 см), страдая заиканием, никогда не отличался красноречием, но здесь, под влиянием сдерживаемого душевного волнения, он произнес лучшую речь в своей жизни[60]
, продемонстрировав твердое убеждение в божественном происхождении королевской власти. Король отказался признать законность суда – власть народа в его глазах законной не была. Соответственно, он отказался и от ответа на предъявленные ему обвинения. Когда Карл потребовал, чтобы ему представили законные основания суда, «опирающиеся на слова Божьи, Писание или конституцию королевства», Бредшоу, не имея возможности удовлетворить требование подсудимого, попросту приказал вывести короля из зала суда.На последующих заседаниях 22 и 24–26 января продолжился допрос монарха, а затем и свидетелей его «злодеяний». Тридцать три человека утверждали, что видели короля в доспехах на поле битвы, что он присутствовал при сценах мародерства, попустительствовал бесчинствам своих солдат в захваченных городах – индепенденты постарались как можно шире распространить бюллетени с подобными откровениями в народе. Такая агитационная работа была далеко не лишней, поскольку во время суда ни роялисты, ни пресвитериане не сидели сложа руки, доказывая, что король не может быть судим. Заступались за Карла I и иностранные державы. В Лондон прибыли голландские послы, настаивавшие на отмене суда, во Франции был обнародован королевский манифест, осуждавший происходящее в Лондоне, к берегам Англии была стянута небольшая эскадра принца Руперта, по-прежнему горячего сторонника своего дяди.
Тем не менее суд продолжал работу, и 27 января королю был вынесен обвинительный приговор. Карла приговорили к смертной казни. Суд действовал трусливо – подсудимому даже не предоставили последнего слова. Не менее показательно, что некоторые из судей отказались подписать приговор. Единственная дарованная королю милость заключалась в возможности попрощаться с двумя из шестерых детей, находившимися в это время в Англии, – девятилетним Генрихом, герцогом Глостерским, и тринадцатилетней Элизабет. Свидание было очень трогательным: даже суровые стражники расчувствовались – им и в голову не приходило, что король может быть нежным, любящим отцом.
День казни, 30 января, выдался необыкновенно морозным и снежным. Свидетели рассказывают, что король поднялся за два часа до рассвета и сам тщательно оделся. Он казался очень спокойным, словно не его отделяли от небытия несколько коротких часов. Единственное, что он сделал вопреки обыкновению, – это поддел еще одну рубаху, чтобы было теплее: он не хотел, чтобы вызванный холодом озноб сочли за проявление трусости. Карл отказался от завтрака, так как уже принял Святое Причастие и не хотел осквернять себя вкушением земной пищи.
Ему пришлось ждать, пока на уровне окон нижнего этажа Банкетинг-хауса, здания, служившего для пиров и увеселений, будет возведен эшафот, по нерасторопности или же по злому умыслу не сооруженный вовремя. По настоянию бывшего с ним епископа Джаксона в полдень он съел кусок хлеба и выпил бокал вина. Вскоре после этого к нему явился полковник Хэкер, которому надлежало предъявить королю указ о приведении приговора в исполнение. По длинным переходам Уайтхолла король дошел до Банкетинг-хауса и через центральное окно первого этажа вышел на застланный черной тканью эшафот.
Несмотря на то что с утра вокруг Банкетинг-хауса собрались огромные толпы народа, царила гробовая тишина. Подле плахи стояли палач и его помощник. Индепенденты и палачи прекрасно понимали, что история может предъявить им счет за эту казнь: оба заплечных дел мастера были в одежде моряков, лица их скрывали полумаски. К тому же им приклеили накладные бороды и усы.