Две вечности. Асфиксия

После ссоры Илая и Дэбры Джошени сбежал в лес и съел ядовитые ягоды. Ему повезло выжить. Заболев (а хорошие люди всегда здоровы), Джошени убежал в заповедник. Повезло, и мы с ним не пострадали.

Подравшись с Винсеном, Джошени снова убежал. И снова ему повезло выйти из опасности живым. Джошени – самый удачливый человек, которого я только знаю! Иначе правила матери давно бы свели его в могилу.

Или дело не только в слепом везении?.. Есть много способов стопроцентно умереть, но он выбрал ягоды? Странно.

Чуть позже мы с Винсеном рассказали историю Джошени остальным. Нельзя было допустить, чтобы они по незнанию спровоцировали новую «проверку». Сам Джошени сейчас отдыхал в их с Винсеном номере, не желая больше тревожить своим присутствием Эрмину. Компанию ему составлял Илай.

– Он же умрёт! – воскликнула побелевшая Корделия. – Его мать любила его. Как же так вышло?

– Любовь – обоюдоострый клинок, – пожал плечами Винсен. – Иногда она причиняет боль.

– И калечит психику. – Корделия гневно сжала кулаки. – Как же страшно, Винс! Мать Джошени так сильно его любила, что решила полностью подчинить себе. Даже умерев, она продолжает контролировать каждое его действие!

– Это уже не любовь, а зависимость, – заключил Винсен. – Всегда следует знать меру. Жизнь – сложная штука, и Джошени должен это понять. С другой стороны, он больше, чем кто-либо, знает, что жить совсем не просто. Ему приходится сложнее, чем нам. Каждое слово, каждое действие необходимо держать под постоянным контролем.

– Ведь плохой умрёт, – закончила я его мысль.

– Вот именно.

Винсен осмотрел наши понурые лица и хлопнул в ладоши.

– Ничего, на восемьдесят процентов мы в ужасе, но остаются ещё двадцать. Будет трудно, но мы справимся.

* * *

Затишье длилось недолго.

Я шла по коридору, когда меня окликнула Юния. Она выглядела непривычно растерянной и взволнованной.

– Что такое? – испугалась я. – Снова Джошени?

– Нет, не он, – мотнула головой Юния. – То есть, почти. Послушай. Я совершила ужасную ошибку. Призналась Джошени в письме. Ещё до того, как он заболел. До того, как узнала о его прошлом. Письмо спровоцирует его на новый стресс.

Юния сжалась и отвернулась; среди чёрных прядей мелькнуло красное от смущения ухо. Она очень долго не решалась признаться Джошени в чувствах, но в «Амнее» он повстречал Эрмину. Их мгновенно укрепившаяся дружба не могла не напугать Юнию и не подстегнуть к решительным действиям. Значит, она написала любовное письмо, и Джошени предстояло как-то на него ответить. Сбывались наихудшие опасения.

– Он ведь ещё не прочитал его, да? – взволнованно спросила Юния. – Уверена, не прочитал, иначе вёл бы себя иначе. Нужно что-то предпринять, срочно.

– Например? – не поняла я.

– Забери письмо. Я оставила его под подушкой Джошени в его номере. Скорее.

Я округлила глаза, и Юния пояснила:

– Сама я не смогу. Слишком нервничаю. Пожалуйста, Ли. Пока не случилось беды.

Джошени всё ещё отдыхал в своём номере. Я постучалась и, услышав разрешение войти, приоткрыла дверь. Джошени полусидел в кровати, разложив на коленях газетные заметки. Словно в акт протеста пытался доказать, что вовсе не болеет и готов заниматься делами, раз в заповедник его не пускают.

– Как самочувствие? – спросила я, проходя в комнату и пододвигая стул к кровати друга.

– Прекрасно.

Судя по выровнявшемуся цвету лица, Джошени и правда стало лучше.

– Ты один?

– Винсен только что ушёл. Не стоит нести караул, серьёзно.

– Мы не…

– Ничего-ничего, я понимаю. Хорошие друзья беспокоятся друг о друге. Я рад, что ты зашла. Как раз хотел кое-что обсудить.

Неужели он успел прочитать письмо?!

– Я размышляю над словами Эрмины, – заявил Джошени, отводя взгляд к стене, где на выцветших обоях висели прикреплённые фотографии заповедника и какие-то заметки. – Она сказала много неясных вещей о хороших поступках. Я не до конца понимаю, что она имела в виду.

– Что именно тебе неясно?

– Она всё усложняет, – признался Джошени, пряча раздражение за улыбкой. – Хорошие поступки – хорошие. Плохие – плохие. Но, когда я кинулся ей на помощь, то есть поступил хорошо, она сказала, что могла отнестись к своему спасению как-то иначе. Как один и тот же хороший поступок может восприниматься по-разному?

– Сложный вопрос, – согласилась я, обдумывая, как бы доступно пояснить взрослому человеку прописные истины. – Прозвучит банально, но в жизни не бывает чётких ограничений на хорошее и плохое.

– Не понимаю. Разве не очевидно, что спасать друга – правильно?

– Главная причина – зачем ты это делаешь. Ты измеряешь добродетель поступка его результатом. Спас человеческую жизнь – значит, молодец. Убил человека – само собой, негодяй. Так?

– Конечно.

– Даже если спасаешь кого-то из личной выгоды? Или ранишь по неосторожности или ради самозащиты?

– Намерения не изменят результат, – заявил Джошени, хмурясь. – Поступки, а не причины, – вот что видят люди.