Двенадцать детей Парижа

Граф де Ла Пенотье держал спонтон левой рукой. Еще ни один рыцарь не предпринимал такую атаку и не обуздывал такого дикого зверя. Слепой Инфант тащил его за собой, и единственное, что он мог сделать, это удерживать Гриманда подальше от воды. Матиас все время ждал, что еще один шаг – и Гриманд упадет, но тот несся вперед, похожий даже не на разъяренного быка, а на Минотавра, обезумевшего и наконец вырвавшегося из темницы, которая так долго раздражала его.

Когда они пробегали мимо ялика, первый из пассажиров уперся руками в камни пристани, собираясь выбраться на берег. Тангейзер, не останавливаясь, взмахнул спонтоном, так что левый выступ лезвия задел переносицу «пилигрима». Удар пришелся по касательной, но хватило и этого. Обливаясь кровью, раненый упал на своих товарищей, и ялик закачался. Матиас и Гриманд побежали дальше.

Выстрел Паскаль сбросил в реку одного из тех, кто высадился из лодки. Осталось пятеро. Один смещался на левый фланг, к краю пристани, видимо задумываясь о том, чтобы вернуться в лодку. Остальные четверо, несмотря на страх, решили бросить вызов монстру. Они построились в нечто вроде фаланги – два меча подняты, два опущены. Лобовая атака – не лучший вариант, но приходилось идти на риск.

– Четверо в ряд, – сказал иоаннит своему слепому спутнику.

– И всё?

– За Кокейн! – крикнул Тангейзер в ухо Гриманду и отпустил его.

Король воров издал какой-то первобытный вопль, исступленный восторг которого был сравним лишь с ревом янычаров, идущих в последний бой. Он бросился на выставленные против них с Матиасом мечи.

Мальтийский рыцарь рванулся в сторону и пронзил живот «пилигрима», который обходил их слева. Лезвие вошло так глубоко, что правый выступ спонтона уперся в позвоночник его противника. Сбросив тело в лодку, госпитальер повернулся к остальным.

Двое крайних «пилигримов» фаланги распростерлись на земле в нескольких шагах от того места, где стояли. Они пытались подняться, у обоих в груди зияли раны. Двое других тоже были отброшены назад, но не упали – потому что не могли. Гриманд обнял их обеими руками и вонзил в спину каждого нож. Он поворачивал рукоятки – вместе с внутренними органами, – словно повар, обеими руками взбивающий яйца.

Тангейзер прикончил обоих раненых ударом заостренного стального противовеса на конце древка. Повернувшись к реке, он увидел то, чего меньше всего ожидал. Люди в ялике решили не высаживаться на причал Сен-Ландри. Никто не сошел на берег. Один из них лихорадочно пытался отцепить веревку, которой лодка была привязана к кольцу на причале. Если рыцарь упустит ялик, судно будет угрожать баржам.

Пробегая мимо Гриманда, он увидел острия двух мечей, торчавших из его спины над каждым бедром, но не остановился. Перехватив спонтон, как косу, иоаннит взмахнул им вдоль края причала, над головами людей в перегруженном ялике.

Ополченцы, девять или десять человек, отпрянули или присели, спасаясь от стального лезвия, и ялик стал раскачиваться. Тангейзер подпрыгнул, уклоняясь от меча, направленного ему в ноги. Кто-то поднял весло, чтобы отразить удар спонтона. Матиас резко остановился и вонзил острие пики под челюсть того, кто держал весло. Плоть ополченца порвалась, как лист салата. Госпитальер повернул древко и выдернул лезвие, а раненый упал на растерянных товарищей. Перепрыгнув через весло, Тангейзер перехватил спонтон у правого бедра и ударил противовесом по голове «пилигрима», пытавшегося развязать веревку. Голова дернулась. Наконечник вошел в шею под правым ухом и расщепил позвоночник. Тангейзер высвободил спонтон, оглянулся и ударом наотмашь вонзил лезвие под грудину ополченца, который размахивал руками, пытаясь удержать равновесие.

Веревка по-прежнему удерживала ялик.

Матиас перехватил основание противовеса правой рукой и направил острие спонтона вниз, в шею еще одного ополченца.

– Каждый, кто останется в этой лодке, умрет, – объявил он.

Трое мужчин прыгнули в воду, и один мгновенно исчез, словно к его ногам был привязан якорь. Двое других барахтались, сражаясь с тяжелыми доспехами. Из трех человек, оставшихся в ялике и не получивших смертельных ран, один стоял на коленях на дне, харкая кровью, а двое прижимались к раскачивающемуся борту.

– Вы двое. Живей. Выбросьте трупы за борт, – скомандовал рыцарь.

Он наклонился и ударил спонтоном того, что стоял на коленях, пробив ему почку.

– Начните с него, – велел он, указывая на этого несчастного. – И не опрокиньте лодку!

Повернувшись к берегу, иоаннит махнул рукой, но потом оглянулся, услышав всплеск. Река приняла еще одного покойника. И, похоже, тех, кто только что прыгнул в воду. Что ж, сегодня Сена превратилась в большое кладбище.

Тангейзер побежал к Гриманду. Инфант стоял, наклонившись, упираясь руками в колени. Из его живота торчали рукоятки мечей, по одному с каждой стороны, в тех местах, которые сам Матиас выбрал бы для медленной смерти. Он ухватился за одну рукоятку и уперся древком спонтона в плечо гиганта у самой шеи. Из раны на огромной мышце второго плеча толчками выплескивалась кровь.

– Хочешь, чтобы я опять помочился? – усмехнулся Младенец.