Читаем Двенадцать поэтов 1812 года полностью

Наученные горьким опытом, обманутые своим градоначальником, москвичи не верили ни одному слову в оккупационных афишках. «Мы увидели белые ленты на левой руке, — пишет Шаликов, — но не видали правого дела торжествующим. Русские, употребленные в полицейскую должность, служили для сограждан своих только переводчиками; ибо на власть, им данную в пользу сограждан, французы не очень смотрели. Грабежи и своевольства в отдаленных местах от караулов продолжались…»[208]

Петр Иванович хорошо знал европейские языки и стал одним из добровольных посредников между притесняемыми москвичами и наполеоновской военной администрацией.

«…B облегчение страдавшего сердца моего и в награду за потерянное имущество дозволяю себе похвалиться, что я, во всё злополучное время, имел счастие быть полезным для сограждан моих, товарищей в бедствии, для жителей одной со мною части города, ходатайствуя день и ночь по кровным жалобам людей всякого состояния и пола на необузданные своевольства солдат Наполеоновых… и непрестанно бодрствуя над предохранением от пожара домов, без изъятия в Пресненской части деревянных… Надлежало иметь дело или с высокомерным французом, или с развратным поляком, и не думать ни о здоровье, и без того ослабленном от скудной пищи, ни о покое, которой давно был отнят…»[209]

Шаликов свел добрые, почти дружеские отношения с голландским полковником, назначенным комендантом Пресни. Благодаря этому удавалось вовремя спасать тех пресненских жителей, кто подвергался насилию или грабежам. «Сим обязан я добродушию и честности… полковника, — пишет Шаликов, — которой часто, подобно мне, вздыхал о своем отечестве. Некогда я спросил у сего почтенного и уже немолодого человека о состоянии славных голландских плотин. „Все наши плотины, физические и моральные, — отвечал он, — разорваны, более или менее, сокрушительною рукою, невзирая…“ — примолвил он, горько улыбнувшись. Здесь глаза его наполнились слезами — он не мог более говорить. В другое время он сказал мне с горестью: „В армии Наполеона служит и сын мой; он здесь, но я не только что не вижусь с ним, не знаю даже, где он именно, куда писать к нему; наконец остаюсь в неизвестности, жив ли он!..“»[210]

.

Видел ли Петр Иванович Наполеона? Возможно, он наблюдал французского императора издалека, когда тот со свитой приехал осматривать Новодевичий монастырь. «Новодевичий монастырь видел супостата, Наполеона, в святой своей ограде, — пишет Шаликов, — которую осматривал он со вниманием и перед главными воротами которой вскоре явилась высокая батарейная насыпь с глубоким рвом, а самые ворота были заложены брусьями. Вообразите мучительное беспокойство страшной неизвестности, в которой до самого побега французов находились робкие, беззащитные девы, — что будет с монастырем и с ними! Но Бог, которому они посвятили себя, спас их невредимо; батарея и тогда же сделанный на противной стороне пролом в стене остались — грозными следами какого-то злого намерения, и только…»[211]

Глава третья

…Лучше, не дождавшись конца французской трагедии, воспользоваться прекрасным майским вечером на Пресне.

К. Н. Батюшков. Прогулки по Москве. 1811

Польский генерал. — Проводы французских актеров. — Последние дни оккупации: взрывы, грабежи и перестрелки. — В руках мародеров

Петр Иванович познакомился с несколькими офицерами из вражеского стана и чистосердечно рассказал об этих людях, не умаляя их достоинств. Один из польских генералов волею судьбы оказался соседом нашего князя. Шаликов называет его «весьма ласковым, снисходительным и добрым человеком» и вспоминает, как ходил к нему в гости: «Генерал польский, раненный пулею в ногу под Бородином и квартировавший на Пресне, сказал мне с явным движением внутреннего удовольствия: „Французы выйдут отсюда (то есть с Пресни), и на место их станут итальянцы: они лучше“…»

Любопытство не раз приводило его к дому генерала Позднякова на Большой Никитской, где был устроен театр и труппа французских актеров, служивших до войны в Московском Императорском театре, давала представления. Говорили, что репертуар театра утверждал лично Наполеон.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги