Двенадцать стульев

Стоит подчеркнуть: сын писателя не успел познакомиться с давним отцовским другом. Потому в мемуарах отмечено: «Ну, вот, скажем, фамилия – Бельский. Известно, что это псевдоним, а вот какая же настоящая?»

Последний «след» художника и журналиста – в «Расстрельных списках», подготовленных к публикации обществом «Мемориал». Там он значится как «Бельский-Биленкин Яков Моисеевич»[39].

Фамилия приведена вместе с псевдонимом. Далее – по анкете: «Родился в 1897 г., Одесса; еврей, образование среднее, член ВКП (б), фельетонист в газете “Вечерняя Москва”».

Арестован в июле 1937 года. Инкриминировано участие в деятельности террористической организации. В ноябре Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к расстрелу. Признан невиновным, т. е., по советской терминологии, реабилитирован в июне 1990 года – постановлением пленума Верховного суда РСФСР.

Среди московских литераторов 1930-х годов Бельский – заметная фигура. Но в мемуаристике и справочных изданиях крайне мало «следов», потому что до второй половины 1980-х годов упоминания о нереабилитированных минимизировались, и обмануть бдительных цензоров редко кому удавалось[40].

До реабилитации друга Катаев четырех лет не дожил. Сам добиться не смог бы: ходатайствовать полагалось родственникам. Похоже, их уже не осталось.

Но Катаев делал, что мог. С 1960-х годов, обходя цензурные запреты, успел многим сообщить о Бельском. Советский классик буквально провоцировал историко-литературные разыскания. Не его вина в том, что поиски «следов» были долгими.

По материалам прессы и мемуарным свидетельствам можно считать установленным: братьев Катаевых избавил от ареста именно Бельский. Однако в этих источниках нет сведений о его чекистском статусе.

Сведения – в Государственном архиве Одесской области. Например, среди материалов губернского партийного комитета есть заявление сотрудника ОГЧК, датированное 4 февраля 1921 года, подписал его «Яков Моисеевич Биленкин (Бельский)»[41].

Как раз тогда проводилась так называемая перерегистрация коммунистов. Речь шла о проверке наличия «стоящих на партийном учете».

Процедура эта регулярно повторялась в начале 1920-х годов. Обыденностью тогда были частые переводы к новому месту службы, да и гибель коммунистов.

У регистрации и перерегистрации была еще одна функция. Подразумевалась так называемая чистка.

В ходе регистрации, аналогично и перерегистрации, коммунисту надлежало перед специальной комиссией отчитаться о своей деятельности за соответствующий период. По оказии можно было и партбилета лишиться.

Биленкин указал в заявлении причину, по которой остался вне списков 1920 года. Ее уважительной признали – в Особом отделе: служил, вел агентурную разведку, известен был под псевдонимом – «Виктор Михайлович Бельский»[42].

Сохранилась и автобиография. Там двадцатичетырехлетний чекист сообщил, что родился «в мещанской семье гор. Одессы. Отец был агентом страхового общества»[43].

Четырнадцати лет поступил в Одесское художественное училище. Закончил незадолго до Февральской революции 1917 года. Согласно диплому, специальность – техник-архитектор и художник.

Затем мобилизован, служил в инженерном подразделении на Румынском фронте. Примкнул к большевикам, в мае, спасаясь от ареста, дезертировал и до Одессы добрался. Поступил в Красную гвардию. Участвовал в уличных боях. Когда город австро-германские войска заняли – в подполье. Потом направлен в Подольскую губернию. Вернулся оттуда более года спустя: красные вновь наступали. Участвовал в большевистском перевороте – командир студенческого отряда.

Похоже, Катаева-старшего знал еще с юности: земляки, ровесники, да и поэзией увлекался студент-художник Биленкин. Так что в Одессе предвоенных и первых военных лет не раз был случай встретиться.

Были и другие случаи. К примеру, с весны 1919 года Бельский работал художником-оформителем в Исполнительном комитете Одесского Совета, привлекавшего для организации пропагандистских акций сотрудников БУПа, среди которых – катаевские друзья.

Летом 1919 года исполкомовский художник еще и руководил секцией агитационно-пропагандистского отдела губкома партии. Затем в разведке – на нелегальном положении. К Одессе приближались войска Добровольческой армии, антибольшевистское подполье готовило восстание, и «нелегал» В. М. Бельский в одну из офицерских групп «внедрился». Она была раскрыта, восстание предотвращено. Но деникинцы город взяли с ходу и арестованных освободили[44].

Пять месяцев он за линией фронта. 7 февраля 1920 года Одессу вновь заняли советские войска, на следующий день явился, как положено, в ОГЧК. Был опять «нелегалом», с 1921 года – замначальника разведки, затем возглавлял соответствующее подразделение. О чем в автобиографии сказано: «Характеристику этого периода своей деятельности сам давать считаю неудобным»[45].