Двенадцать стульев

Туманов воспользовался сменой руководства ОГЧК. Там не могли признать, что продолжавшееся более шести месяцев расследование было фальсификацией, однако Катаева-старшего, потенциального «военспеца», освободить пришлось. Улики, подтверждавшие его связи с теми, кого уже объявили «заговорщиками», не были найдены. Заодно и младшего брата, арестованного, как было тогда принято, на основании родства с «бывшим офицером», пришлось освободить. Равным образом, всех, кого расстрелять не успели. После чего оставалось только, пусть с опозданием, сообщить об их непричастности к «польскому заговору».

На том противостояние не закончилось. По военкоматским спискам чекисты проводили время от времени массовые аресты тех, кого объявляли неблагонадежными, почему и подлежащими отправке в тыловые концлагеря. Однажды арестовали и тумановского заместителя – как бывшего офицера, служившего в годы мировой войны[61].

Ну а Туманов инспирировал создание новой комиссии, контролировавшей отправление в тыл признанных опасными. Затем и возглавил ее. Отстоял своего заместителя, и многие другие, повторно или впервые арестованные, были им от концлагеря избавлены[62].

Чекисты писали доклады по инстанциям, следсудчасть ревизовали комиссии. Но какие-либо существенные недостатки обнаружить не смогли[63]

.

Итог был все же предсказуем, и Туманов заблаговременно готовил пути отступления. Ездил в Киев, вел переговоры с начальством[64].

21 января 1921 года следсудчасть расформирована. И все же Туманов позаботился о подчиненных. Заместителю обеспечил назначение в штаб Московского военного округа, а все остальные – следователи, делопроизводители и даже переписчики – вместе с бывшим начальником оказались командированными «в распоряжение Председателя Отдела Революционного военного трибунала Киевского Военного Округа[65].

Правда, в феврале 1921 года Туманову пришлось вернуться: началась перерегистрация коммунистов по месту первичного учета. Тут и активизировалась чекистская интрига. Перерегистрацию прошел, только в Киев больше не отпустили. Следсудчасти уже не было, и ему – как военнообязанному – надлежало в качестве армейского политработника отправиться к прежнему месту службы[66].

Так с ним счеты и свели, изрядно замедлив карьеру. Но спасти он успел многих, и Катаев-старший добро помнил.

О втором избавителе рассказал земляку-краеведу, пусть и более шестидесяти лет спустя. Не проговорился случайно, а сознательно использовал свой не раз испытанный прием: вводить новые имена в научный оборот, не противореча литературно-политическому контексту. Инициировал Катаев поиски «следов» Туманова, как ранее – Бельского[67].

Сведения о судьбе Туманова найти пока не удалось. Похоже, их не было и у Катаева-старшего.

Можно предположить, по каким соображениям он до 1982 года не включал правозащитника из губвоенкомата в легенду о своем чудесном спасении. Когда поэта выручает знакомый художник, мотивация понятна. Туманов же не был знакомым Катаева до ареста и к искусству отношения не имел. Очевидна здесь только обыденность чекистского произвола, и долго объяснять нужно, кто такой начследсудчасти, в силу каких причин он согласился помочь Бельскому. История нелитературная. Потому и рассказана лишь знатоку одесских реалий.

Но об аресте брата Катаев-старший не сообщил даже земляку-краеведу. Это была тайна Петрова, значит, подробности оставались неуместными.

Постоянная опасность

В сентябре 1920 года братья Катаевы освобождены. Старший вскоре поступил на работу в Одесское губернское отделение Всеукраинского бюро Российского телеграфного агентства.

Само Всеукраинское бюро РОСТА находилось в Харькове, тогда – столице советской Украины. Его отделения были созданы на всей территории, контролируемой советским правительством. Одесское формировалось в феврале 1920 года – после взятия города красными.

Название это учреждение меняло не раз. В обиходе именовалось Одукроста, а также Югроста. Оно было своего рода преемником БУПа. И катаевские друзья там уже работали.

Руководство Одукроста тоже менялось. В мае 1920 года учреждение возглавил ставший большевистским функционером известный поэт – В. И. Нарбут.

Он сразу занялся реорганизацией Одукроста. Возможно, что туда Катаев поступил не без содействия Бельского, использовавшего свои партийные связи. Не исключено также, что по рекомендации друзей-поэтов, наконец-то получивших возможность помочь недавнему арестанту. В любом случае, работал умело.

Вскоре подружился с начальником Одукроста. Тот был почти на девять лет старше подчиненного, но оба – поэты. Как позже шутил Катаев в автобиографической прозе, «братья по безумию».

Одукроста многих литераторов объединило. Профессионалов и дилетантов. С нарбутовской помощью был организован в 1920 году и впоследствии знаменитый «Коллектив поэтов».