Двенадцать стульев

Косвенно это подтверждается агентурными материалами. Осведомители Катаева-младшего преимущественно были малограмотны, что по донесениям видно. И лишь в одном случае привычка к письму очевидна, почерк выработанный, явно женский, даже не без кокетства. Была ли автором «Гроссман Любовь» – тогда не проверили. Имена осведомителей знать полагалось только их куратору. Так что «агент угроза» мог назвать вполне убедительную причину[115].

Жалоба сельских администраторов осталась без последствий. Судя по резолюциям, ее рассматривали исполкомы волости и уезда, а также руководство угрозыска, но в личное дела Катаева-младшего документ не попал. Неведомыми путями оказался там, где искать было некому. Кроме архивистов из далекого будущего. Попал он в дело, чей заголовок весьма колоритен: «Списки граждан с<ела> Баден со сведениями имеющегося у них живого и мертвого инвентаря».

Формально жалоба и впрямь относилась к инвентарным спискам. Реально же приобщить ее полагалось к совсем иным материалам и в другом учреждении. Документ словно бы спрятали.

Розыскное начальство защитило ценного сотрудника. Тему, что называется, закрыли, когда 7 июля 1922 года «уполномоченный» получил солидную премию – десять миллионов рублей[116]

.

Отношение к нему было особым. Позволялось многое из того, за что с других взыскивали. Характерный пример – переписка в связи с рапортом начальника милиции 1-го района своему уездному руководителю[117].

Подписан рапорт 27 июля 1922 года. Райначмил напоминал адресату о своих должностных правах: «Доношу, что Стар<ший>агент угрозыска вверенного мне района т. Катаев отлучился в город Одессу без моего ведома и разрешения, почему и прошу Вашего разрешения о наложении на т. Катаева дисциплинарного взыскания».

Речь шла о тонкостях субординации. Формально сотрудники районного отделения угрозыска подчинялись местному начмилу, реально же у них свое руководство было. Так что без согласования наказывать старшего агента не полагалось. И 28 июля на рапорте появилась виза начальника уездной милиции, причем красными чернилами: «В приказ. Строгий выговор».

Документ с грозной резолюцией был в тот же день направлен начгубугрозыска. Его начуездмилиции обязан был известить. И на рапорте появилась новая виза – синими чернилами: «Т. Катаев отлучился из района по моей телеграмме, а потому выговор неосновательный и прошу отменить как незаслуженный».

Выговор был отменен. Прежняя виза начуездмилиции зачеркнута – теми же красными чернилами.

Но была б телеграмма, не возник бы конфликт. Если старший агент и не доложил о вызове своевременно, мог бы позже сослаться на документ.

Телеграммы, значит, не было. Зато губернское розыскное начальство вновь подтвердило: у Катаева-младшего – особые полномочия, так что не райначмилу их ограничивать.

«Заслуженный работник угрозыска»

После ликвидации «банды Орлова» авторитет Катаева-младшего был в угрозыске бесспорным. Однако вскоре опытного сыщика едва не уволили из милиции.

Впервые о том сообщившие архивисты утверждали, что его должны были уволить из-за несоответствия возрастному цензу, введенному для милиции. Ссылались на рапорт уполномоченного губугрозыска по Одесскому уезду.

Но, похоже, одесские архивисты не имели возможности назвать причину, очевидную и автору рапорта, и адресату. Подразумевалась мобилизация.

Когда райкорреспондент Одукроста поступал в угрозыск, ему формально не исполнилось восемнадцать лет, почему и мобилизации не подлежал – до 30 ноября 1921 года. Тем не менее, руководством угрозыска было проверено, состоит ли он как военнообязанный на учете в районе.

По достижении же «призывного возраста» Катаев-младший лишь постольку не попал в армию, поскольку с 5 октября 1921 года милицию – декретом Всеукраинского центрального исполнительного комитета – подчинили военному командованию Украины и Крыма. Сотрудников угрозыска тогда не призывали: кадровый дефицит.

Однако с 1 января 1922 года милиция вновь перешла в подчинение НКВД. Соответственно, Катаев-младший должен был отправиться на военную службу[118].

Вот и разгадка вышеупомянутой загадки – внезапно обнаруженной необходимости увольнения: «призывной возраст» сыщика.

На то, что «уполномоченный» опять призывником стал, в угрозыске долго не обращали внимание. Лишь случайно начальник Катаева-младшего обнаружил упущение 9 декабря 1922 года, когда готовился к переходу на другой пост, как в рапорте и сказано – «при сдаче сего числа дел Одуездугрозыска»[119].

Решить вопрос отсрочки не могли даже в губернском центре. Санкция вышестоящей инстанции требовалась, о чем начальник Катаева-младшего и напомнил руководству. Тем более, что случай был отнюдь не единственный: уже подготовили список подлежащих мобилизации сотрудников, «о которых направляется ходатайство в Центророзыск».