Двенадцать стульев

Служебная деятельность характеризовалась и статистически. Так, указано: «По данным дневника Мангеймского уголовного розыска, им лично с 14 августа 1921 г. по 29 августа 1922 г. было проведено 43 дела, не считая участия в большом количестве коллективных операций. Чрезвычайно активную деятельность проводил Е. Петров по раскрытию должностных преступлений. Он считался «лучшим сотрудником Одесского уголовного розыска».

Карьера тоже описана. Сыщик «прошел большой путь от сотрудника 2-го разряда до инспектора Тираспольского уголовного отдела».

Насколько «большой путь» – не объяснялось. Правда, любопытствующие могли уточнить по справочным изданиям, что тогда были должности младшего милиционера, старшего, а выше – агентов третьего, второго и первого разрядов. Далее уже субинспектор, затем инспектор.

Если по советской армейской классификации, то агент третьего разряда – в уровне между младшим и средним командным составом. Согласно досоветской же терминологии, это нечто среднее между статусом унтер-офицера и обер-офицера.

Должность агента второго разряда безоговорочно соответствовала уровню среднего комсостава. Офицерскому, если пользоваться тогда отмененной терминологией.

Так что в милиции будущий писатель сразу оказался на довольно высокой ступени. Причем его трижды повышали в должности чуть больше, чем за два года.

Действительно, карьера быстрая. Только служба недолгая. А почему – Бачинский не объяснил. Зато, подчеркнем, в докладе опять сообщается о «чрезвычайно активной деятельности», что «проводил Е. Петров по раскрытию должностных преступлений».

Нельзя судить, имело ли это отношение к «переутомлению» и «постоянным недомоганиям», вынудившим оставить службу. О причинах отъезда сыщика в Москву Бачинский с Яновской не спорил, но и не принял ее версию.

Яновская тоже не спорила с ним. Пять лет спустя опубликован дополненный вариант ее монографии, где есть ссылки на статью одесских архивистов и доклад Бачинского. При этом не только обойден вопрос о дате рождения советского классика, но и вовсе не упомянуто о «раскрытии должностных преступлений», равным образом, «недомоганиях».

Зато опять пересказано написанное Петровым о причинах отъезда из родного города. Версия, повторенная в 1969 году, была общепринятой: планы и наброски Петрова уже опубликовал Вулис.

Яновская, вторично описывая причины отъезда, не могла не видеть, что версия, предложенная Петровым, опровергнута Бачинским. Но изменения внести не было возможности – цензурные установки препятствовали. Аксиоматически подразумевалось, что у советского классика нет причин скрывать истину. Если нет разгадок – нет и загадок.

Тем не менее, исследователями – одесскими и московскими – было сделано главное: документы в научный оборот введены. Даже на такой основе реконструкция биографии – задача разрешимая.

«Уполномоченный угрозыска 1-го района»

Согласно анкете, бывшему корреспонденту Одукроста еще и восемнадцать не исполнилось, когда он поступал в угрозыск. Но полномочиями его наделили весьма широкими. Всеми, что по статусу полагалось.

24 октября 1921 года он получил новое удостоверение – взамен предыдущего. Содержание документа не изменилось:

«Предъявитель сего тов. Катаев Евгений состоит в должности сотрудника 2-го разряда Уголовно-Розыскного Отделения Советской Рабоче-крестьянской милиции Одесской губ<ернии>, имеет право беспрепятственного входа по делам службы как в помещения государственных и общественных учреждений, так и во всякого рода помещения и квартиры, принадлежащие гражданам.

Все советские организации, также военные и гражданские власти и граждане приглашаются оказывать ему надлежащее содействие при исполнении им служебных обязанностей.

Присвоенное тов. – вооружение зарегистрировано по списку за № – , револьвер системы – , № – , что подписью и приложением печати удостоверяется»[103]

.

Да, вместо сведений о «вооружении» – прочерки. Но отсюда не следует, что не доверяли Катаеву-младшему или же ему по службе оружие не полагалось. Ничего подобного быть не могло – в силу должностного статуса.

Причина здесь контекстом подсказана и документами подтверждена. Если удостоверение не содержит сведений о «вооружении», а в личном деле тому нет объяснений, значит, сотрудник просто не захотел получать регистрированное оружие. Такое случалось.

Регистрированное личное оружие – дополнительная ответственность. Его при инвентаризациях каждый раз требовали предъявлять, утеря же – вне зависимости от причины – влекла тщательное служебное расследование. И если признавали виновным, то увольнение с характеристикой, исключавшей карьеру в любом учреждении, было еще не худшим вариантом. Дело могло и до суда дойти.

Соответственно, опытные сыщики предпочитали обходиться без регистрированного оружия – если имели возможность получить иное. Тут особых трудностей не было.