Двенадцать зрителей

Девочка взглянула на меня с недоверием и явным интересом.

– Покажи, – попросила она, немного сбавив тон.

И я станцевал ей рок-н-ролл, которому меня научил папа. Сомневаюсь, что это было похоже на настоящий танец, скорее всего, я просто смешно перебирал ногами, махал руками и тряс головой. Но на девочку мои манипуляции, похоже, произвели сильное впечатление.

– Мы будем танцевать вместе, – безапелляционно заявила она.

Так все и началось. С тех пор, вспоминая то первое свое впечатление от Дани, я иногда в шутку называл ее индийской прорицательницей, а она меня – рок-н-ролыциком.

Когда нам исполнилось по семь лет, я впервые пригласил ее на свидание. Мы отправились в парк аттракционов, разумеется в сопровождении родителей, и весело провели день, катаясь на карусели, детской железной дороге и чертовом колесе. Вечером, когда родители собрались за столиком сияющего огнями кафе с пивом, а мы чинно сидели в сторонке, поедая эскимо, Даня заявила:

– Только ты, пожалуйста, не думай, что я теперь – твоя невеста. Мне нравится совсем другой мальчик.

– А я и не думаю, – немного обиженно ответил я. – А кто тебе нравится?

Она рассказала, увлеченно и с удовольствием описывая незнакомого мне мальчика. В ответ я смущенно признался, что люблю нарисованную девочку из книжки.

– В прошлом году папа с мамой ездили в Ирландию и привезли мне оттуда книжку сказок. Читать на гэльском языке я пока не умею, поэтому просто смотрю картинки. Там на восемнадцатой странице нарисована рыжая девочка – фея. У нее такие круглые розовые щеки, а волосы – золотые и колечками. Я тебе принесу показать!

Но Даню нарисованная девочка не впечатлила.

– Она толстая, и у нее слишком яркие губы, как у клоуна, – заявила моя безжалостная подружка, внимательно изучив картинку.

К десяти годам мы с ней стали известной танцевальной парой и уже вовсю выступали на международных соревнованиях и фестивалях. Случилось это главным образом благодаря Дане. Именно тогда я начал смутно понимать, как мне повезло с партнершей, и старался соответствовать ей изо всех сил. Я не считал себя особо умным и сообразительным мальчиком: самые блестящие решения мне обычно подсказывала интуиция. Вот и в случае с Даней я прямо кожей чувствовал, как мне нужно с ней держаться и какую роль играть, чтобы добиться успеха. Даня родилась королевой, королевой и умрет. Даже самый близкий друг для нее остается в какой-то степени подданным, поэтому ее партнеру не нужно быть ослепительным, наоборот, ему лучше добровольно отступить на задний план и танцевать в ее тени, дать ей почувствовать, что она здесь – самая главная, а еще – самая красивая, музыкальная и расчудесная, и вот тогда она, безусловный лидер и первая скрипка, несомненно, выведет пару на первое место.

Как только я понял это, дело у нас сразу пошло на лад. На тренировках и репетициях в группе, а также на соревнованиях я замечал, что большинство детских танцевальных дуэтов были совершенно другими: там никто не хотел уступать лидерство, а если и играли в поддавки, то лишь в том случае, когда способности партнеров были неравными, и тогда более слабый танцор нехотя сдавался на милость сильному. Встречались и такие пары, в которых тихие покладистые девочки смотрели в рот своим партнерам и беспрекословно выполняли любые их указания, но педагоги обычно считали подобные дуэты скучными и невыразительными.

– Любой парный танец – это борьба характеров, – говорил наш хореограф. – И вы должны уметь показать эту борьбу.

Истинная борьба характеров у нас началась, когда нам исполнилось по четырнадцать лет и Даня обнаружила, что из всех знакомых ей мальчишек я единственный остаюсь равнодушным к ее чарам. И хоть она и не рассчитывала на серьезные чувства с моей стороны, явное равнодушие все же казалось ей обидным. Что тут началось: сперва – недоумение, затем – жестокие муки оскорбленного самолюбия и, наконец, истерики, слезы, хлопанья дверьми и даже попытки подраться! Когда мы танцевали, Даня шла на меня как танк, испепеляя невидящим взглядом, а я, безмозглый дурак, еще и посмеивался над ней с мальчишеской беззаботностью.

Кульминация настала на одной из репетиций. Мы готовились к очередному конкурсу – постановщик придумал нам сложный и даже не бальный, а скорее акробатический танец под лихорадочно-нервную и обрывистую композицию Пьера Булеза, – и наша пресловутая борьба характеров вылилась в серьезную травму Даниэлы. Я уронил ее с поддержки, во время которой она нарочно – и пребольно! – саданула меня локтем в висок. После этого я в течение двух недель ежедневно возил ей в больницу книжки, фрукты, сладости и куриный бульон и подолгу сидел у ее подушки, глядя на нее виноватыми глазами, а она молча принимала мои подношения и глубоко вздыхала. Ни на какой конкурс мы, разумеется, не поехали.