Двенадцатый четверг тридцатого октября

Да и, в конце концов, не всех же закрыли. Надо на ком-то же и оторваться. Чтобы те уже, в свою очередь, оторвались на других. И так – по цепочке. От верха к низу. Да! Как и везде. А как закроют – откроются остальные. И… Какой смысл? Я, может, и вижу. Но не они. Так было с морозами, так было с гриппом, так было и… С выбором! А точнее – выборами. Без того же выбора! И как бы, за кого не боролись – на того и напоролись.

Не имея – не ценим, а не потерявши -… Не плачем.

И не только поэтому. Пропалят косметику – и линейкой не обойдется. В ход пойдет холодное оружие. Или только мне так птичек (палочки-галочки), на косяке двери, помечали – по росту? Точнее – возрастанию. Линейка не брала – брал нож или ножницы. В этом же случае – острые указки и пишущие принадлежности. А там – и канцелярский нож. Как альтернатива. За закрытыми дверями – много чего происходит. Проще сказать: чего не. Ничего!

Пары химии не сразу покидают стены комнаты. И, в то время, пока ею, на лицо, накладывается светло и темно-бежевая косметика. В виде крема, светло-бежевого тона и легкой бежевой пудры. Темных теней, небольшого количества черной туши и бежевой матовой помады на губы. В ее адрес летят небрежные и нелицеприятные, даже бранные, комментарии. Уже – из-под большой пуховой синей подушки. Накрытой, сверху, синим одеялом. И все с тем же, приятным сердцу, баритоном.

А только вчера – были жалобы на заложенный нос. Разложился?!

Вставай, давай! Хватит валяться и нежиться в кровати. Тебе – после меня уходить!

Под конец уже нанесения грима – поправляется пиджак. Следом – полы рубашки, заправленные в брюки. В руках оказывается серая кожаная сумка. И тут же – повисает на правом плече, зазвенев серыми металлическими замками.

Россия – …

Вновь раздается мелодия будильника. И вновь же – незамедлительно отключается.

Телефон исчезает в закромах все той же кожаной сумки. И брюнетка, на цыпочках и чуть ли не полусогнутых, а там и корточках, направляется к выходу. Минуя знакомые, давно узнанные и намотанные на несуществующий ус, скрипучие и трескучие, вытоптанные и расшатанные, места пола. Оставляя за спиной синий деревянный стол, с книжными полками, конституциями, кодексами и законами внутри, в цвет. И синим стационарным большим компьютером, с мышкой и клавиатурой, колонками и принтером. Как и синюю деревянную тумбу, с большим синим экраном плазмы и двумя модемами: под wi-fi и телепередачи.

Теперь – лишь пылесборники. Что ж, хоть в чем-то есть плюс. А именно – политики, как и власти с государством, хватает и вне их. Жизни же – по-прежнему не достает.

Когда же минное поле, с лазерными указками и лесками, привязанными к гранатам и бомбам, опять же – несуществующее, но так выглядящее, успешно пройдено. Девушка достигает синей деревянной входной двери в комнату. За которой, и по ту сторону которой, повисла гробовая тишина. Но у которой, и с этой стороны, слышатся приглушенные и тихие шаги. Пока она топчется на месте, пытаясь нащупать синюю металлическую замочную скважину и сам же синий металлический замок. Пальцы рук не слушаются и долго не могут поймать защелку синего металлического замка. Проходит несколько минут, прежде чем им, все-таки, удается обхватить металлическую защиту и повернуть ее. Дверь отворяется и с легким скрипом, давно не смазываемых синих металлических петель, затворяется.

Она проходит в темную прихожую. Заставленную синим шкафом-трюмо. С двумя ящиками для обуви, двумя – для всяких мелочей. Вроде ключей и расчесок, шнурков и кремов для обуви. И с самим шкафом, с одеждой и коробками с обувью внутри. У самой двери – на нем висят синие матовые крючки, для верхней одежды. Наверху же – лежит макулатура: старые газеты и журналы. И небольшой, такой же синей, деревянной обувницей в три этажа, напротив шкафа.