Двенадцатый четверг тридцатого октября

Я вижу его преувеличенно большие черты лица. Вроде длинного, с горбинкой, носа. И пухлых больших губ. Мощного округлого подбородка. Тупых, но, тем не менее, видных скул. Как кончики моих крыльев! Светло-серых глаз. На фоне светлой, почти белой, кожи. Светло-русых коротких волос. С редкой челкой, спадающей на низкий лоб. И прикрывающей его широкие светлые брови. Вместе с редкими ресницами. Непривычно, и на контрасте, со всем вокруг и мной – он одет во все черное. Черную футболку и черные шорты.

Посчитав эти пары минут – достаточными для обновления кислородного баланса внутри. И возобновления дыхания снаружи. А скорее всего – попросту решив проветрить, но замерзнув сам. Он прикрывает окно и несет меня в прихожую. Через коридор, с бежевыми стенами и белым потолком, по светло-коричневому линолеуму.

По обеим, от нас, сторонам – тянутся еще какие-то белые деревянные двери. Но он не заходит в них. Поворачивает направо и подходит к такой же двери. По левую сторону от нас – стоит темно-коричневый деревянный шкаф-трюмо. С висящей и стоящей, как снаружи, так и внутри, скорее всего – верхней одеждой и обувью. По правую сторону – расположена тумба побольше. В цвет шкафа. И тоже – с обувью. Рядом с ним, уже по левую сторону от него, небольшой деревянный, обтянутый серой тканью, пуф.

И вот под его ногами – черный жесткий коврик, чтобы вытирать ноги, при входе. Казалось бы… Казалось бы, кто-то предпочитает белый коврик. Вроде меня. Чтоб вытирать мной и вытирать же все – об меня. А кто-то – ты и… Черный! Спасибо, что ты – это ты. Но… Однако… Однако, здравствуйте! И… добрый вечер. День – уже был! И что же это значит? Ты так быстро наигрался! Повезло, наверное…

Распахивается дверь, в пустой темно-серый бетонный подъезд, и я снова сжимаюсь и вздрагиваю. Непонятно: что хуже? Холод ветра? Или холод того, кто сейчас держит меня, будто выпуская? А недавно – сам же и закрыл в комнате?

Он остается за порогом, но кидает меня через него. И перед собой. Холод, что был ранее – ничто, в сравнении с болью, которая пронзила мое хилое тельце! Какие же они все злые, жестокие и циничные!

Я пытаюсь привстать и слышу стук двери за спиной. Щелчок металлического замка, по ту сторону двери, и… Удаляющиеся от меня, в глубину и саму квартиру, тяжелые шаги.

Какой смысл отдавать годы жизни, чтобы, после, слышать эту звонкую тишину, в свой адрес?

Я – уже не та, что была раньше! Раньше – я была милой. Была даже – красивой. А уж, что говорить…? Яркой была! Любимой и… Любящей! А что теперь? Теперь – я сломлена. Как духовно, так и физически. Выцвела и выгорела! За что мне все это? В чем я провинилась, чтобы заслужить ежедневные лапанья и посиделки в одиночестве, на холодном линолеуме? На холодных деревянных досках, паркете, ковре или сером бетонном полу?!

К черту все! К черту эту жизнь! Этих людей и… К черту меня! Я не хочу так. Не могу так…

Подрываюсь и несусь в сторону улицы, в сторону выхода! Подхваченная, пусть и холодным, но потоком ветра. Из открытой кем-то ранее входной побитой, обитой темно-коричневыми досками, черной металлической двери. Она выведет меня на волю, а ветер спасет… Спасет меня своим же холодом! Ему не жалко. Не совестно. Он не сострадает и не сожалеет. Ему наплевать на меня. Значит и мне – наплевать. Значит мы – солидарны. И уж пусть меня собьет чья-то машина! Больше такой пытки я не выдержу. Не вынесу… Не смогу и не хочу!

Стоит пересечь черту и вылететь к белому свету, как ветер меня траекторию падения. И бьет не по касательной и подгоняя в спину, а в лицо и насквозь, отталкивая меня. Проникая в меня, отталкивая и возвращая на место. Но я – уже не обращаю на него никакого внимания. Он помог мне выбраться. И с него – этого хватит! С меня – хватит! Мне – все равно! Уже все равно…

Я хочу свободы. Хочу, наконец-то, взмыть в небеса! Без вечных нравоучений и извечных правил! Они все – подрезают мне крылья. Они все – пытаются меня удержать и приструнить. Не в этот раз! Уж лучше – в небо, чем под землю. Я не боюсь смерти. Никогда не боялась! Я всегда искреннее ее желала. Ждала ее, верила в нее и звала… И вот теперь – моя мечта исполнится. Мое желание – воплотится! И пусть сейчас я поймала, на них, саму же себя. Как ловили меня те, до этого. Пускай и отпускай – так меня учили. Прощай… Прощай, грешный мир! С меня достаточно – такой жизни! И с тебя достаточно – меня…

Впереди, над серой асфальтированной дорогой, с белой разметкой, мелькают две желтые фары. Эти два огня, с каждой секундой, приближаются все ближе. Все ближе и ближе. Ко мне… Мой убийца и мой суд! Мое влюбийство и мое спасение! В одном лице и в одном же флаконе!

Встаю перед черной глянцевой машиной и даже не пытаюсь сойти на обочину, слететь на бордюр или в кювет. Спастись… Так – будет проще! Так – будет легче! Лучше… Сначала, конечно, как и во всем, что впервые – будет больно. Но это – не продлится больше минуты. Может, двух. Максимум, трех! Физических! А моральных и эмоциональных… Лучше – не думать об этом. Буду надеяться, что их я не переживу. А до самовнушения, после них, не доживу.