Дверь

Сретенский бросил взгляд на табличку, укрепленную на ближайшей двери. "Зам. Главного редактора А.А. Тихонов", - значилось там.

- Похоже, - неуверенно сказал он. - Но меня интересует другое. Мы все ещё в этом чертовом Фоксхоле или каким - то образом возвратились домой? Учитывая, как мы сюда - или туда - попали, меня бы это не удивило.

Они зашагали вдоль коридора, мимо дверей с надписями "Студия - 1", "Студия - 2" и так далее. Возле "Студии - 3" Сретенский остановился и прислушался. Из-за двери доносился негромкий, но хорошо различимый голос с отчетливыми интонациями радиодиктора.

- Вы слушаете "Голос Америки" из Вашингтона. Через три минуты программа "События и размышления", а потом Дэйл Кинг познакомит вас с тем, как работают выборные органы власти в Соединенных Штатах и как вместе с избирателями им удается преодолевать тяготы послевоенного времени. А пока послушайте нержавеющую балладу "Металлики" "The Unforgiven" "Непрощенный". Не правда ли, красота и мощь этого лирического эпика неплохое противоядие от мертвящей скуки песнопений о коммунистической партии? С вами Джон Уиллис и "Металлика".

Зазвучали вступительные аккорды "Непрощенного". Сретенский даже не пытался скрыть крайнего разочарования, хотя и прежде не очень - то верил в волшебное возвращение.

- Фоксхол, - произнес он с потемневшим лицом. - Образ врага... Ну что же, если им хочется образа врага, они сейчас его увидят.

- Что вы задумали? - всполошилась Аня.

- Ничего особенного... Хочу немного прочистить мозги населению этого сонного царства НКВД.

Как ни старалась Аня удержать разъяренного Сретенского, он распахнул дверь и ворвался в студию. Девушке ничего не оставалось, как последовать за ним.

В полутемном помещении без окон подмигивали индикаторы электронной аппаратуры, вращались бобины магнитофонов, подпрыгивали зеленые лесенки указателей уровня звука на дисплее проигрывателя компакт - дисков. Трое сотрудников радиостанции одновременно уставились на Сретенского и Аню.

- Вырубай музыку к чертовой матери, - заорал Сретенский, размахивая пистолетом. - Давай эфир!

Вид оружия подействовал. Сидевший справа молодой человек молча развернулся к пульту, выключил "Металлику" и нажал какие - то кнопки.

- Вы в эфире, - пролепетал он и ткнул пальцем в микрофон. - Говорить нужно сюда.

- Отойдите к стене, - скомандовал Андрей Иванович. - Вон к той, чтобы я вас видел!

После того, как приказ был выполнен, Сретенский сел в кресло и притянул микрофон к себе. В горле у него мгновенно пересохло, и он заговорил хрипло, как капитан пиратского брига.

- Граждане Фоксхола... Или Российской Федерации, или Советского Союза! Как бы это ни называлось, вас обманывают. "Голос Америки" находится не за океаном, а в двух шагах от вас, и является частью злостного надувательства, как и война, которой никогда не было. Ваши руководители сеют ненависть к несуществующему врагу, потому что так вами легче управлять. На самом деле окружающий вас мир выглядит совсем иначе...

За спиной Сретенского загрохотали шаги. Андрей Иванович обернулся. В студию входили вооруженные парни в униформе НКВД.

- Бросьте пистолет, - не приказал, а как - то мягко посоветовал крепко сложенный блондин в гражданской одежде, манеры которого выдавали в нем старшего.

Сретенский глубоко вздохнул. Его пистолет полетел под ноги блондина. Тот подобрал оружие, передал одному из своей команды.

- Я с большим интересом выслушал начало вашей речи, Андрей Иванович, сказал блондин с легчайшей иронией. - Собственно, вы могли бы продолжать, ведь передачи у нас лишь записываются на магнитофон, а в эфир идут позже... Надо отдать вам должное, вы довольно быстро разобрались в ситуации... Но вот выводы сделали неверные.

- Как бы не так, - буркнул Сретенский.

- Да нет, вы все правильно оценили, но поставили не на ту лошадь. Почему - то вы решили, что вам с нами не по пути. Очень преждевременный вывод... Идемте, Андрей Иванович, и вы, Аня. Вы узнаете ещё много удивительных вещей, и надеюсь, измените свое мнение.

Вид коротких автоматов в руках персонажей в униформе говорил красноречивее слов. Сретенскому оставалось только подняться из кресла, успокаивающе приобнять Аню и выйти из студии под прицелом четырех стволов.

15.

Гордеев и Лаухина с разными чувствами наблюдали по монитору за беседой Ратомского с Мальцевым. Старая проститутка не вслушивалась в диалог, содержание которого было ей абсолютно безразлично. Украдкой от Гордеева она плотоядно облизывалась, прикидывая, как бы затащить Мальцева в постель. Только так, чтобы не узнал вездесущий Гордеев... Ведь он, как ни крути единственный источник её власти и влияния, без него она полный ноль. Да ладно, не впервой...