Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России

Да, «помещичьи» погромы – были в России в 1905–1907, и их было больше числом, чем еврейских. В них так же тёмная неразумная толпа громила незащищённые жилища, имущество, поджигала и грабила, убивала людей (и детей), и даже скот, – но об этих погромах никогда не раздавалось возмущённых голосов передовой интеллигенции, а депутат Государственной Думы Герценштейн в парламентской речи (страстной, но и разумной, в защиту мелкого крестьянского землевладения), угрожая, что будут шириться поджоги помещичьих усадеб, воскликнул: «Мало вам разве майских иллюминаций прошлого года, когда в Саратовской губернии чуть ли не в один день погибло 150 усадеб?!»[1316]. Эти «иллюминации» ему потом никогда не простили. Конечно – то был срыв на слове, из этого одного нельзя заключить, что он говорил со злорадством. Однако о еврейских погромах минувшей осени он бы это слово употребил?

Надо было пережить уже Большую, настоящую Революцию, чтобы услышать: помещичьи погромы «являются не менее жестокими и безнравственными актами, чем еврейские погромы… Тем не менее среди левых групп существует тенденция рассматривать» их как «желательную саму по себе ломку прежнего социального и политического строя»[1317].

Добавлю ещё одно страшное сходство тех и других погромов: у дикой толпы ощущение своей правоты

.

* * *

Последние еврейские погромы произошли ещё и в 1906 – седлецкий в Польше, что за пределами нашего рассмотрения, и ещё белостокский, летом. (Вскоре после белостокского в Одессе полиция отначала остановила зревший после роспуска 1‑й Думы ещё один погром.)

В Белостоке образовалось сильнейшее в России анархическое соединение. Тут «появились многочисленные группы анархистов, которые стали часто практиковать отдельные террористические акты против хозяев, полицейских чиновников, казаков, солдат»[1318]

. Из воспоминаний белостокских анархистов рельефно выступает обстановка в городе в 1905–06: частые нападения анархистов, открыто утвердившихся на Суражской улице, куда полиция боялась и сунуться. «Очень часто среди бела дня убивали постовых городовых, благодаря чему они всё реже и реже стали появляться…» Вот анархист Нисель Фарбер «бросил бомбу в полицейский участок», ранил двух городовых, писаря, убил «двух буржуа, случайно находившихся в канцелярии», незадачливо погиб и сам. Вот Гелинкер (он же – Арон Елин) бомбой тяжело ранил помощника полицмейстера, пристава, двух околоточных и троих городовых. Вот ещё один анархист бомбой же «ранил офицера, четырёх солдат», впрочем и самого себя, «и, к несчастью, убил пропагандистку из Бунда». Иной раз ещё убиты пристав с городовыми, иной – два жандарма, иной раз тем же «Гелинкером был убит дворник». (Кроме террористических актов практиковали и «экспроприации средств потребления» – надо ж было чем-то и питаться.) «Власти постоянно боялись того, что анархисты на Суражской „начнут бунт“», полицейские привыкли, «что бунта надо ждать и сегодня, и завтра, и послезавтра». «Большинство… чернознаменцев… склонялось к тому, чтобы начать усиленную боевую деятельность, которая по возможности непрерывно поддерживала бы атмосферу классовой войны».

Для этого распространили террор и на еврейских «буржуа». Тот же Фарбер ранил владельца мастерской Кагана, «дождавшись его у синагоги… тяжело ранил его ударом ножа в шею»; тяжело ранили владельца мастерской Лифшица; так же «напали в синагоге на богача Вейнрейха», стреляли, но «плохенький револьвер трижды дал осечку». Требовался ряд «крупных антибуржуазных „безмотивных“ актов», «пусть вечная угроза смерти… висит над буржуа каждый миг, каждый час его существования». Даже была идея «по всей Липовой (главной улице Белостока) расставить адские машины и взорвать на воздух всех крупных буржуа» сразу. Но «как сказать анархическое „слово“?» В белостокских анархистах образовалось две группы: «безмотивного» террора, «безмотивники», – и «коммунары», которые находили метод террора «бледным» и слабым, но стремились к вооружённому восстанию «во имя безгосударственной коммуны»: «захватить город, вооружить массы, выдержать целый ряд сражений с войсками, выгнать их за пределы города», а «параллельно… всё расширяющийся захват фабрик, мастерских и магазинов». И вот «на митингах в 15–20 тысяч человек наши ораторы призывали к вооружённому восстанию». Увы, «рабочие массы Белостока далеко отошли от ими же вспоенного революционного авангарда», требовалось «ликвидировать… пассивное настроение масс». Такое восстание белостокские анархисты и готовили в Белостоке в 1906. Его ход и последствия и получили название «белостокского погрома»[1319].