Движущиеся картинки

Никто так и не сообразил, как озвучить движущиеся картинки, однако звук, в первую очередь ассоциировавшийся с Голывудом, все-таки был. Это был стук молотков.

Голывуд набрал критическую массу. Новые дома, новые улицы, новые районы возникали в одну ночь. А в тех местах, где наспех обученные подмастерья-алхимики еще не освоились как следует с самыми сложными этапами производства октоцеллюлозы, исчезали даже быстрее. Но большого значения это не имело. Стоило дыму рассеяться – и кто-то уже снова стучал молотком.

Голывуд разрастался путем деления. Требовались только некурящий парнишка с недрожащими руками, способный читать алхимические знаки, рукоятор, мешок бесов да солнечный свет. Ах да, и немножко людей. Но в них недостатка не было. Если ты не умел разводить бесов, смешивать химикалии или ритмично вращать ручку, ты всегда мог приглядывать за лошадьми или работать официантом, носить интересное выражение лица и надеяться. А если и это не получалось – стучать молотком. Шаткие постройки одна за другой окружали древний холм, их тонкие доски уже коробились и выгорали под безжалостным солнцем, однако потребность в новых все не убывала.

Ведь Голывуд звал. С каждым днем он привлекал все больше людей. И они не затем прибывали, чтобы становиться конюхами, или официантками, или плотниками быстрого реагирования. Они прибывали, чтобы делать движущиеся картинки.

И сами не знали почему.

Как прекрасно знал Себя-Режу-Без-Ножа Достабль, если двое или больше людей соберутся в одном месте, кто-нибудь обязательно попытается продать им сомнительного вида сосиску в тесте.

Теперь, когда сам Достабль нашел себе иное призвание, эту нишу заняли другие.

Одним из них был клатчец Нодар Боргль, чей огромный сарай, где каждый звук отдавался эхом, был не рестораном, а скорее кормовой фабрикой. В одном его конце стояли огромные дымящиеся чаны. Остальное место занимали столы, а за столами…

Виктор был поражен.

…сидели тролли, люди и гномы. И несколько номов. И, кажется, даже парочка эльфов – самых неуловимых обитателей Плоского мира. И множество других существ – Виктор надеялся, что это были тролли в костюмах, потому что иначе всех ожидали большие проблемы. И все они ели, причем, что самое невероятное, не друг друга.

– Берешь тарелку, встаешь в очередь, а потом платишь, – объяснила Джинджер. – Это называется самоприслуживание.

– То есть ты платишь до того, как поешь? А если окажется, что еда кошарная?

Джинджер мрачно кивнула:

– Вот поэтому ты и платишь заранее.

Виктор пожал плечами и наклонился к гному, стоявшему за прилавком:

– Мне, пожалуйста…

– Рагу, – сказал гном.

– А какое рагу?

– А оно разным не бывает. На то оно и рагу, – буркнул гном. – Рагу есть рагу.

– Я имел в виду, из чего оно сделано? – уточнил Виктор.

– Если спрашиваешь – значит, недостаточно проголодался, – сказала Джинджер. – Два рагу, Фрунт-кин.

Виктор взглянул на серовато-коричневую массу, налитую в его тарелку. Странные сгустки, вынесенные на поверхность таинственными конвекционными потоками, на мгновение показывались, а потом скрывались – хотелось надеяться, что навсегда.

Боргль был сторонником Достаблевой кулинарной школы.

– Или рагу, или ничего, парнишка. – Повар осклабился. – Полдоллара. Дешево, за полцены.

Виктор неохотно расстался с деньгами и огляделся в поисках Джинджер.

– Сюда, – позвала она, присаживаясь за один из длинных столов. – Привет, Громоног. Привет, Брекчия, как делишки? Это Вик. Он новенький. Привет, Сниддин, я тебя и не заметила.

Виктор обнаружил себя зажатым между Джинджер и горным троллем, одетым во что-то, с виду похожее на кольчугу, но оказавшееся голывудской кольчугой, то есть кое-как сплетенной веревкой, окрашенной серебрянкой.

Джинджер завязала оживленную беседу с четырехдюймовым номом и гномом, одетым в половинку медвежьего костюма, отчего Виктор почувствовал себя немножко лишним.

Тролль кивнул ему, а потом посмотрел на свою тарелку и скорчил рожу.

– Они енто пемзой называют, пожаловался он. – Даже лаву соскрести не потрудились. И песка совсем не чувствуешь.

Виктор уставился на тарелку тролля.

– А я и не знал, что тролли едят камни, – ляпнул он, не успев себя остановить.

– А почему нет?

– Ну, вы же из них сделаны.

– Ага. Но ты вот из мяса сделан – а что ты ешь?

Виктор взглянул на свою тарелку.

– Хороший вопрос, – проговорил он.

– Вик рисуется в клике у Сильверфиша, – сказала, обернувшись, Джинджер. – Похоже, они собираются делать трехкатушечник.

Вокруг с интересом забормотали.

Виктор осторожно отложил нечто желтое и дрожащее на край тарелки.

– Скажите, – задумчиво начал он, – а когда вы играете в картинках, вы не… вы не слышите что-то вроде… не чувствуете, что вы… – он заколебался. Все смотрели на него. – Я хочу сказать, вам никогда не казалось, будто что-то играет через вас? Я не знаю, как еще это объяснить.

Его соседи по столу расслабились.

– Енто просто Голывуд, – сказал тролль. – Он в тебя проникает. Енто оттого, что тут так много творческой энергии.

– Хотя у тебя приступ был очень сильный, – добавила Джинджер.