Движущиеся картинки

– Такое постоянно случается, – задумчиво сказал гном. – Это просто Голывуд. На прошлой неделе мы с ребятами работали над «Гномьими историями» и вдруг запели хором. Ни с того ни с сего. Как будто у нас в головах возникла одна и та же песня. Каково?

– А что за песня? – спросила Джинджер.

– Не представляю. Мы ее «Песней Хайхо» назвали. Там и слов‑то других не было. Хайхо-хайхо. Хайхо-хайхо.

– По-моему, у вас, гномов, все песни такие, – пророкотал тролль.

Был уже третий час, когда они вернулись на площадку для рисования движущихся картинок. Рукоятор, откинув заднюю крышку ящика, скоблил пол крошечной лопаткой.

Достабль дремал на своем холщовом стуле, накрыв лицо носовым платком. А вот Сильверфиш бодрствовал.

– Где вас двоих носило? – завопил он.

– Я проголодался, – сказал Виктор.

– Ну так, значит, ты голодным и останешься, мальчик мой, потому что…

Достабль приподнял уголок платка.

– Давайте начинать, – пробубнил он.

– Но ведь нельзя же, чтобы актеры нам указы-вали…

– Закончим клик, а потом уже его вышвырнем, – сказал Достабль.

– Точно! – Сильверфиш погрозил Виктору с Джинджер пальцем. – Вам в этом городе больше не работать!

С горем пополам они пережили этот день. Достабль заставил их привести лошадь, а потом обругал рукоятора, потому что рисовальный ящик все еще нельзя было перемещать. Бесы жаловались. Пришлось поставить лошадь мордой к ящику; Виктор подпрыгивал в седле, изображая, что скачет. Как сказал Достабль, для движущихся картинок этого было достаточно.

После этого Сильверфиш нехотя выдал им по два доллара и прогнал.

– Он расскажет остальным алхимикам, – обреченно сказала Джинджер. – Они же все приятели.

– Я смотрю, мы за день получаем только два доллара, а тролли – три, – заметил Виктор. – Почему?

– Потому что троллей, которые хотят рисоваться в движущихся картинках, не так много, – объяснила Джинджер. – А хороший рукоятор вообще получает шесть-семь долларов за день. Актеры значения не имеют.

Она повернулась и сердито посмотрела на него.

– У меня все было хорошо, – сказала она. – Не замечательно, но хорошо. Я много работала. Люди думали, что на меня можно положиться. Я строила карьеру…

– В Голывуде карьеры не построить, – возразил Виктор. – Это как строить дом на болоте. Здесь все не по-настоящему.

– Но мне это нравилось! А ты все испортил! И мне, видимо, придется возвращаться в дурацкую деревеньку, о которой ты, наверное, даже не слышал! Обратно в треклятые доярки! Спасибо тебе огромное! Каждый раз, увидев коровий зад, я буду вспоминать о тебе!

Она в бешенстве умчалась по направлению к городу, оставив Виктора наедине с троллями. После долгого молчания Скала откашлялся.

– У тебя есть где переночевать? – спросил он.

– Кажется, нет, – еле слышно ответил Виктор.

– Мест вечно для всех не хватает, – сказал Морри.

– Я думал, что посплю на пляже, – сказал Виктор. – Здесь, в конце концов, довольно тепло. Думаю, мне не помешает хороший отдых. Спокойной ночи.

И он убрел по направлению к берегу.

Солнце садилось, и ветер с моря принес немного прохлады. Вокруг темнеющей громады холма загорались огни Голывуда. Голывуд расслаблялся лишь во мраке. Когда твое основное сырье – дневной свет, ты не тратишь его зря.

На пляже было довольно приятно. Туда почти никто не забредал. Плавник, растрескавшийся и покрытый коркой соли, не годился для строительства. Он длинной белой полосой окаймлял границу прилива.

Виктор набрал его достаточно, чтобы развести костер, а потом улегся и стал смотреть на прибой.

С вершины соседней дюны, спрятавшись за кустиком сухой травы, за ним внимательно наблюдал Чудо-Пес Гаспод.

Было два часа пополуночи.

Она поймала их в свои сети и радостно струилась из-под холма, наполняя мир своим блеском.

Голывуд грезит…

Он грезит за всех.

В горячей спертой тьме дощатой хижины Джинджер Уизел грезила о красных ковровых дорожках и рукоплещущих толпах. И о решетке. Во сне она раз за разом возвращалась к решетке, и дующий оттуда теплый ветер подымал ее юбки…

В чуть менее жаркой тьме чуть более дорогой хижины Сильверфиш, создатель движущихся картинок, грезил о рукоплещущих толпах и о том, что ему вручают приз за лучшую движущуюся картинку в истории. Это была огромная статуя.

В песчаных дюнах беспокойно спали Скала и Морри – тролли по природе ночные создания, и сон в темноте противоречит их многовековым инстинктам. Они грезили о горах.

На пляже, под звездами, Виктор грезил о топоте копыт, развевающихся одеждах, пиратских кораблях, схватках на мечах и о люстрах…

На соседней дюне спал, закрыв один глаз, Чудо-Пес Гаспода и грезил о волках.

А вот Себя-Режу-Без-Ножа Достабль не грезил, потому что не спал.

Дорога в Анк-Морпорк была долгой, к тому же он предпочитал продавать лошадей, а не ездить на них, но все же он ее одолел.

Грозы, так осторожно огибавшие Голывуд, ничуть не боялись Анк-Морпорка, и поэтому там лил дождь. Ночную жизнь города он, впрочем, не останавливал – только мочил.