Движущиеся картинки

– ЗАТКНИТЕСЬ! – завопил Солл. – Заткнитесь все! ЗАТКНИТЕСЬ! Тому, кто не заткнется, в этом городе больше не работать! Понятно? ПОНЯТНО, я спрашиваю? Вот и хорошо. – Он откашлялся и продолжил уже обычным голосом: – Итак. Мне нужно, чтобы вы все поняли, что это Захватывающая, Сенсационная Романтическая история о стремлении одной женщины сохранить… – он сверился со своим планшетом и уверенно продолжил: —…все, что она любит, разворачивающаяся на фоне Обезумевшего Мира, и я не хочу, чтобы хоть кто-нибудь из вас доставлял мне еще хоть какие-то проблемы.

Один из гномов робко поднял руку:

– Прошу прощения.

– Чего тебе? – спросил Солл.

– А почему все истории господина Достабля разворачиваются на фоне обезумевшего мира? – спросил гном.

Солл прищурился.

– Потому что господин Достабль, – прорычал он, – крайне наблюдательный человек.

Достабль оказался прав. Новый город стал квинтэссенцией старого. Узенькие переулочки стали еще уже, высокие здания – выше. Гаргульи были уродливее, крыши – остроконечнее. Возносившаяся над Незримым Университетом Башня Искусства вознеслась еще сильнее, хоть и была при этом высотой всего в четверть оригинала; сам Университет оброс новыми завитушками и контрфорсами, а дворец патриция – колоннами. Плотники роились вокруг сооружения, которое в законченном виде должно было заставить Анк-Морпорк казаться довольно блеклой копией себя самого, разве что здания в изначальном городе, как правило, не были нарисованы на растянутом между балками холсте и грязь на них осторожненько не разбрызгивали. Анк-морпоркским зданиям приходилось пачкаться самостоятельно.

Этот город походил на Анк-Морпорк больше, чем это когда-либо удавалось самому Анк-Морпорку.

Джинджер увели переодеваться в палатку прежде, чем Виктор улучил шанс с ней поговорить, а потом началась рисовка, и было уже слишком поздно.

В студии «Век Летучей Мыши» (теперь на вывеске буковками поменьше значилось: «Больше Звезд, Чем На Небесах»[20]) считалось, что производство клика должно быть в десять раз короче, чем сам клик. Со «Сдутыми шквалом» дело обстояло иначе. В нем были сражения. В нем были ночные сцены, и недовольные бесы рисовали при свете факелов. Гномы радостно трудились в шахте, из гипсовых стен которой выглядывали фальшивые золотые самородки размером с курицу – подобных шахт мир не видывал ни до, ни после этого. Поскольку Солл требовал, чтобы в кадре было видно, как шевелятся губы гномов, они распевали скабрезную версию песни «Хайхо-хайхо», которая обрела большую популярность среди гномьего населения Голывуда.

Возможно, Солл и знал, во что это все в итоге сложится. Виктор не знал. Он уже понял, что лучше всего и не пытаться уследить за сюжетом клика, в котором рисуешься; к тому же Солл снимал не только от конца к началу, но и от боков к середине. Разобраться в этом было невозможно – прямо как в настоящей жизни.

Когда же Виктору подвернулась возможность поговорить с Джинджер, за ними наблюдали двое рукояторов и все актеры, которым в тот момент нечего было делать.

– Так, народ, – сказал Солл. – Эта сцена происходит ближе к финалу, и в ней Виктор и Джинджер после стольких испытаний наконец-то встречаются, и он говорит ей… – Он взглянул на врученную ему большую черную табличку с репликой. – Ах да, он говорит: «Если честно, моя дорогая, я бы все отдал за порцию… отборных… свиных… ребрышек… Харги… в… специальном… соусе… карри…»

Голос Солла замедлился и осекся. Когда он наконец сделал вдох, создалось впечатление, что это всплыл на поверхность океана кит.

– Кто это НАПИСАЛ?

Один из художников боязливо поднял руку.

– Это господин Достабль велел, – поспешно объяснил он.

Солл перебрал большую стопку табличек, в которой содержалась большая часть реплик для клика. Губы его поджались. Он кивнул одному из ассистентов с планшетами и сказал:

– А сбегай-ка, пожалуйста, в контору и попроси моего дядюшку заглянуть сюда, если у него найдется лишняя минутка.

Потом Солл вытащил из стопки другую табличку и прочел:

– «По старой шахте я, конечно, скучаю, но если мне хочется настоящей деревенской еды, я всегда… заглядываю… в… Реберный… дом…» Понятно.

Он выдернул еще одну случайную табличку.

– Ага. Значит, последними словами раненого солдата-роялиста у нас будут «Что угодно отдал бы сейчас за специальное предложение «Ешь-пока-не-лопнешь-за-доллар» в… Реберном… доме… Харги… Мамочка!»

– По-моему, очень трогательно, – сказал у него за спиной Достабль. – У всех слезы на глаза навернутся, вот увидишь.

– Дядя… – начал Солл.

Достабль поднял руки.

– Я же сказал, что как-нибудь добуду деньги, – сказал он, – а Шем Харга даже поможет нам с едой для сцены с барбекю.

– Ты говорил, что не будешь править сценарий!

– А я и не правил, – невозмутимо возразил Достабль. – Разве же это правка? Я его только чуток подрихтовал. По-моему, стало гораздо лучше. К тому же по нынешним временам «Все-Что-Сможешь-Проглотить-За-Доллар» Шэма Харги – отличное предложение.

– Но действие клика-то происходит сотни лет назад! – завопил Солл.