Двое для трагедии. Том 2

– О моей сестре и твоем брате, – ответила Миша. – Я ведь помню, как она раньше вообще на мужчин не смотрела. Ну, в смысле, только как на друзей или гостей. А сейчас? Поженились! И это странно.

– Почему странно? Они любят друг друга, и свадьба – совершенно естественный ход событий, – сказал я, хотя мне было неловко говорить об этом и затрагивать чужие отношения.

Я вообще терпеть не мог разговаривать о любви и доверял свои мысли лишь Вайпер и Маркусу. Миша же была еще ребенком и не могла разбираться в такой деликатной теме как любовь, поэтому ее рассуждения навели меня на мысль, что у нее была скучная жизнь, и что она слишком близка к человеческим взглядам на мир. И это было крайне странно.

– Да, любят, но как они так быстро друг друга полюбили? Это же абсурд! Они ведь и раньше знали друг друга, и вдруг, после стольких лет знакомства поженились!

– Ты еще слишком юна, чтобы понять такие вещи. Вот, когда ты полюбишь, тогда все поймешь, – ответил я Мише словами Маркуса, вспомнив именно эти слова, которые всего год назад так разозлили меня.

И все же, мой брат – мудрец.

– А ты?

– Что я?

– Ты любишь кого-нибудь?

Я совсем не ожидал этого вопроса, поэтому хмуро взглянул на Мишу, но она ответила мне спокойным пристальным взглядом.

– Думаешь, я ничего не замечаю? Знаешь, женские интуиция и наблюдательность – великие вещи, – сказала она. – Ты влюблен – это факт, и не нужно этого отрицать.

– Я и не отрицаю, – вдруг вырвалось у меня, так как солгать о самом святом, что было в моей жизни, было бы преступлением.

Миша смотрела на меня так спокойно, будто мы были друзьями уже двести лет и делились друг с другом самыми сокровенными тайнами. От ее беспечности не осталось и следа. Меня вдруг поразило: я понял, что, несмотря на свою любовь поговорить, она всегда верно храни доверенные ей тайны. Как я ошибался: эта девушка была намного взрослее своих лет, а все ее детские капризы и легкомысленность были всего лишь старательной игрой на публику.

Почему я раньше не замечал или не желал замечать ее настоящую душу? Я почувствовал в ней друга, собеседника, с которым мог поделиться своими мыслями и страхами за Вайпер, и за наше с ней будущее.

– Ты ведь никому ничего не расскажешь? – спросил я, прежде чем открыть Мише некоторые свои секреты.

– А это тайна? – тихо спросила девушка.

– Да, и очень личная.

– Я всегда храню чужие секреты и тайны, какую бы боль они мне ни причиняли, – серьезно ответила на это Миша.

Я вздохнул: мне было крайне сложно и неловко начать свой рассказ.

– Я люблю одну прекрасную девушку, – начал я, но после этой фразы замолчал, не в силах преодолеть вдруг возникший в разуме психологический барьер.

– Я ее знаю?

По выражению лица Миши, я видел, что она чувствовала ко мне сильную симпатию и участие.

– Нет, – ответил я, радуясь тому, что она пришла мне на помощь.

– И как… Как ты понял, что любишь ее?

– Сначала я ненавидел ее, но потом… – Я усмехнулся, вспомнив нашу с Вайпер первую встречу в библиотеке. – Потом я понял, что она – единственная, с кем я хочу быть. Она удивительна. До того, как я ее встретил, я насмехался над Маркусом, который уже был влюблен в твою сестру. Меня раздражали разговоры и песни о любви. Сначала она жутко злила меня, но сейчас я не могу без нее жить.

– Должно быть, она, действительно, удивительна, раз ты полюбил ее, – тихо сказала Миша. – И ты ждал все это время, чтобы полюбить ее?

– Нет, я не хотел любить – любовь была для меня пустым словом, но сейчас это слово означает для меня всю жизнь. Я не хочу больше говорить об этом. – Я встал со скамьи и пошел прочь от Миши, чувствуя что-то злое в своей душе, будто разозлился сам на себя за то, что рассказал Мише о Вайпер.

Но Миша догнала меня и схватила мой локоть, останавливая меня.

– Извини, Седрик, это не мое дело! Я не хотела расстраивать тебя! Не волнуйся, я никому не расскажу о нашем разговоре! Клянусь! – с жаром воскликнула она.

Я был крайне удивлен ее поведением: что на нее нашло? Почему она испытывала ко мне симпатию? Чем я заслужил ее, если был невежественен и груб с Мишей?

– Почему тебя это так интересует? – спросил я.

Она поспешно убрала свою ладонь с моего локтя.

– Я словно нашла в тебе родственную душу, друга, такого же серьезного и отдаленного от мира, как и я! На самом деле, я очень замкнута и через силу общаюсь с окружающими. Новые лица угнетают и пугают меня тем, что я должна искать слова, чтобы подобрать к ним ключ, как к замкам. Точнее, я вообще не могу разговаривать с людьми, то есть, с вампирами. Но, чтобы не расстраивать родителей, которые просто сходят с ума от любви ко мне, мне пришлось надеть на себя эту маску, которую ты видел. И иногда я так жалею о том, что не могу сбросить ее, потому что этот образ иногда завладевает мной…

Я слушал ее нервный рассказ и не мог поверить своим ушам: зачем Миша призналась мне в этом? Ведь никто, даже ее родители не знали об этом, а она поделилась своей тайной со мной, почти незнакомым собеседником. Что вызвало у нее такое доверие ко мне?