– Не кори себя – я не призираю тебя, и мы уже не в первый раз говорим об этом. Маркус, я не мальчишка и ни капли не поверил тебе, когда ты убеждал меня в том, что смирился: смирение – это жертва, на которую не пошли бы ни ты, ни я, если бы ты оказался в моей ситуации. Твои мысли благородны и не вызывают во мне ничего, кроме восхищения твоим мужеством – ты жертвуешь своими нервами и своим спокойствием во имя того, что ненавидишь. Подобно тебе, оставшись на досуге, наедине с суровой правдой, я понял, что я – лжец и эгоист: по просьбе Вайпер я поклялся ей не замыкаться в круге сумасшествия и духовного самоубийства после ее смерти. Я постоянно лгу миру, который стал бы посягать на ее жизнь, узнай он о нашей любви. Не тебя, а себя я должен презирать: я – ничтожество, но в силах признать это, и все же, вопреки этому, я не остаюсь никем, выше себя самого: ничтожное существо навсегда останется ничтожным, если оно не желает бороться. А я не желаю бороться и принимаю реальность такой, какая она есть, – мне суждено стать безумным, вкусить и принять смерть единственного луча света в моей жизни. И я принимаю твое право ненавидеть Вайпер, но призываю винить во всем только меня. Однако я вижу, что уже не смогу переубедить тебя, потому что братские узы – сильнее, чем голос разума, но я хочу, чтобы ты понял: голос разума, братские узы и твои страдания – давно уже стали второстепенным для меня. Наша с Вайпер любовь, желание быть с ней и упиваться воспоминаниями о прошлом, в безумстве без нее – мое счастье и моя цель. И это прекрасно, что сейчас, в первый раз в нашей жизни, мы говорим то, что чувствуем на самом деле, не скрываясь за чувствами братской любви и угрызениями совести за свои слова, не слыша зова родной крови, не боясь обидеть, расстроить или ранить друг друга своей правдой. Теперь все фигуры расставлены правильно, как и должны быть расставлены.
Я произнес этот тягостный печальный монолог, наблюдая за огнем в камине: треск дров, горящих в нем, прерывал тяжелое дыхание брата.
– Значит, я уже давно и окончательно потерял тебя! – шепотом сказал он.
– Да, – твердо ответил на это я.
– Тогда я уйду первым, чтобы не видеть, как уйдешь ты! – Он пулей вылетел из моей комнаты, но я все еще слышал его горестные вздохи.
После ухода брата меня охватили тысячи сомнений и противоречивых мыслей: было бы лучше, если бы Маркус оставался в неведении о моих истинных приоритетов и мыслей? Или я поступил правильно, и теперь ни он, ни я не были в заблуждении насчет друг друга?
Горькая правда всегда лучше сладкой лжи. Хотя, и ложь была горькой. Но более выносимой.
***
Кошмар, преследовавший всю ночь, заставил меня проснуться в поту: во сне я стояла рядом с Седриком, и он, такой прекрасный, начал стареть на моих глазах и превращаться в монстра, а затем – в мумию. Он рассыпался в прах, а я ловила руками его и кричала от ужаса.
Мое лицо было мокрым от слез, но я улыбнулась: Седрик – бессмертный. Он будет жить вечно. Это был всего лишь страшный сон, и не более.
Вдруг я просто физически почувствовала в комнате чужое присутствие. Кто-то был здесь. Кто-то следил за мной.
Мягкий тусклый свет уходящей луны освещал мою комнату через большие не зашторенные окна. Я лежала в кровати и смотрела в потолок: было так тихо, что мое учащенное дыхание и шум в висках казались мне громкими, как бой колоколов. Я не могла пошевельнуться. Мое тело сковал страх. Но, все же, найдя в себе храбрость, я вскочила с кровати, подбежала к окну и оглянула сонными глазами темную комнату. Я не ошиблась: рядом с дверью, темным пятном выделяясь на белой стене, навис чей-то силуэт.
– Скучала без меня? – вдруг, заставив меня пискнуть от страха, послышался знакомый низкий голос.
– Гре… Б-Брэндон? – заикаясь, спросила я, не веря своим ушам: он должен был быть в Чехии!
– Скучала без меня, глупышка?
«Теперь я не одна! Он вернулся! Какое счастье!» – словно обезумев от вдруг объявшей меня радости, я подбежала к вампиру и сжала его в своих объятьях.
– Ты приехал! Брэндон, мне так страшно одной! Я схожу с ума! – пролепетала я, словно в забытьи, обнимая его. – Но через миг я отрезвела: я поняла, что обнимала его, но он не отвергал меня и позволял мне себя обнимать. – Почему ты так долго не прилетал? Ты хотел, чтобы я обезумела? Так я уже… Я боюсь этого замка, боюсь тишины и солнечного света! Видишь, во что я превратилась? – пролепетала я, уткнувшись головой в его плечо.
– Если бы это увидел Морган, он сошел бы с ума от ревности, – с легким смехом сказал вампир, не отвергая моих объятий, но не обнимая меня в ответ.
– Он бы понял, как я страдаю! – прошептала я, отстраняясь от него. – Брэндон, я схожу с ума: мне кажется, что что-то злое и страшное живет в твоем замке! И оно охотится за мной! Я боюсь спать…
– Вайпер, наивная девочка, думаешь, я прилетел просто так? – Он крепко прижал меня к своему телу. Его ледяные пальцы медленно поползли по моей щеке и коснулись моих губ. – Ты надеешься, что со мной ты будешь в безопасности? – тихим вкрадчивым голосом спросил вампир.