Двое для трагедии

Не знаю, звонила ли Вайпер своим родителям, но она сказала, что они не беспокоятся, потому что думают, что я рядом с ней.

Сегодня я лишь недавно приехал из Брно в замок, в самый разгар ночи. Запершись в своей комнате, я сел в кресло у камина и стал рассматривать дорогую мне вещь – рисунок Вайпер, который я тщательно берег от чужих глаз и которым мог любоваться только по ночам. Я нарочно не включал свет, и мою комнату освещал лишь слабый огонь в камине, неспособный озарить своим мерцающим желтым светом всю площадь моей огромной темной комнаты. В который раз, вглядываясь в силуэты на бумаге, я благоволил перед силуэтом Вайпер, и, когда прощался с рисунком, всегда гладил его пальцами.

Но неожиданный шум мотора вдалеке заставил меня прервать свое созерцание: я отложил рисунок и подошел к окну, чтобы увидеть, кто решил посетить замок.

Каково же было мое удивление, когда из-за ворот показался знакомый мне автомобиль – это было авто моего брата.

Я с радостной улыбкой наблюдал за тем, как Маркус вышел на площадь, и, словно почувствовав на себе мой взгляд, поднял голову, взглянул в мое окно и тоже улыбнулся, увидев меня. Через секунду брат уже стучал в мою дверь. Я поспешно отпер ему.

– Ну, наконец-то, объявился! – нарочно недовольным голосом сказал я, но в душе был очень счастлив видеть брата, да еще и таким счастливым – с его лица не сходила широкая светлая улыбка.

– Думаю, ты догадываешься, где меня носило! – задорным мальчишеским тоном ответил он, хотя я и без его намеков знал, где и почему он пропадал.

– Догадываюсь, но мог хотя бы позвонить, – со смехом сказал я.

– У меня не было времени. Я был ужасно занят! – усмехнулся он.

Мы благодушно рассмеялись и схватили друг друга в крепкие братские объятия.

– Я скучал по тебе, братец, – честно признался ему я. – Ты ведь пропал сразу после свадьбы! Где вы провели медовый месяц?

Маркус прошел в комнату, и я вновь запер дверь.

– О, Боже, что это? – услышал я за спиной.

Я обернулся: Маркус держал в руках рисунок Вайпер.

– Это моя драгоценность, – тихо ответил я на его вопрос, и, подойдя к нему, забрал рисунок – я не желал, чтобы брат рассматривал его. Только я имел право наслаждаться им, тем более, я знал отношение Маркуса к Вайпер, и то, что он ненавидел все, связанное с ней.

– Кто автор рисунка? Она? Хотя, глупый вопрос. Учитывая твой художественный талант и созданные тобой картины, могу точно определить, что это рисовал не ты – этот рисунок похож на рисунок ребенка…

– Довольно! – твердо перебил его я: мне стало обидно оттого, что он так низко отозвался о Вайпер. – Несмотря на свою низкую художественную технику, этот рисунок очень дорог мне.

– Прошу прощения, я не хотел обидеть тебя, – серьезно сказал Маркус.

– Ничего страшного, но давай больше не будем разговаривать на эту тему, – спокойным тоном отозвался на это, не желая расстраивать его.

– Как скажешь.

Мне стало стыдно за мой резкий тон: все-таки, брат пришел навестить меня, и, тем более, мы довольно долго не виделись.

– Извини, Маркус. Лучше расскажи, куда вы поехали и где были, – сказал я, переводя разговор в другое русло и пряча рисунок в ящик письменного стола.

Маркус плюхнулся на диван. Я сел рядом с ним.

– Сразу после венчания, мы уехали в аэропорт: еще до этого мы зарезервировали маленький домик на западе Норвегии, где провели замечательную неделю. Это был уютный двухэтажный деревянный коттедж на скале, прямо над обрывом фьорда, с которой открывался непередаваемо-великолепный холодный пейзаж, почти такой же, как на твоей картине, – поделился со мной брат и с мечтательной улыбкой посмотрел на написанную мной картину, что висела над камином.

– Так ты не принимал участие в охоте? – удивился я, обрадовавшись тому, что он не стал, как я думал, безумным охотником.

– Ну что ты, мы вернулись в Чехию сразу после медового месяца, и я уже практически наверстал упущенное, – усмехнулся Маркус.

– Но, думаю, Грейсона тебе все равно не догнать, – мрачно сказал на это я.

– Да, это факт. Ну, а ты, как я знаю, совсем отказался от веселья?

– Ты знаешь, почему. И я рад, что не уподобляюсь твоему дружку Грейсону.

– Зря ты так: Брэндон – отличный парень и хороший друг. Я уже не раз убеждался в этом, – парировал мой брат.

– И все же, не могу сказать того же, – мрачно ответил я.

– Ну, да черт с ним. Как ты, братишка? Чем ты занимался все это время?

– Исполнял свои обязанности в Брно, – уклончиво ответил я, но Маркус и так все понял.

– Ну что ж, молодец. Значит, у тебя все в порядке?

– Все прекрасно.

– Это замечательно, но почему ты так невежливо отослал домой Мишу? – с легким смехом спросил Маркус.

– Откуда ты знаешь? – удивился я.

– Маришка звонит ей почти каждый день. Они очень близки.

– Я не отсылал ее – просто мы поняли, что не можем находиться в обществе друг друга, – без капли лукавства, объяснил ему я.

– Если честно, я надеялся, что… – пробормотал Маркус, но запнулся, так и не закончив свою фразу.

Но я знал, что он хотел сказать.

«Я надеялся, что она изгонит из твоего сердца Вайпер».