Двоеверие (СИ)

Сегодня вечером храм обезлюдел. В молельном зале разносились шаги одного Настоятеля. Он подходил к латунным светильникам, где сотни янтарных свечей из самоварного воска потрескивали маленькими огоньками и заливали всё обширное пространство молельного зала медовым сиянием. Сергей блуждал взглядом по хорошо знакомым иконам. Радом с их благообразными ликами мысли текли легко и спокойно, хотя раздумья Настоятеля были не из весёлых.

Входная дверь приоткрылась и огоньки дрогнули. Укутывая голову лазурным платком, через порог вошла Женя. Она поспешила к отцу, почтительно склонила голову, и Сергей перекрестил её чело.

– Знаю, ты злишься на меня.

– Отче, я лишь... – начала было Женя, но отец приподнял руку.

– Оставь. Мы оба знаем, что скоро осиротеем. Дашутка последние дни доживает и излечить её способа нет. Дарью губят не просто болезни, а наложенная со злым умыслом порча. Лишь Господь дарует ей облегчение, значит Ему и будем молиться.

– Выходит, дело решённое и надо готовиться к похоронам? Сдаться, опустить руки, молиться за упокой ещё не усопшей души? – горькая обида поднялась в сердце Жени.

Сергей и прежде слышал такие слова, хотя в прошлом они звучали менее дерзко. Женя очень походила на мать, но в её характере нашлось немало упрямства и своеволия, и от этого Настоятель всё больше замечал в ней черты своего предка, отчего его беспокойство с каждым годом росло.

– Ты не права. Я сражался за Дарью: лекарства, настои, врачи, советы проверенных знахарей – нет в Крае средства, которого бы я не испробовал. Но Дарья умрёт, и нам настал час беречь мир в душе. Даже в чёрные дни похорон мы не позволим себе думать о мести. Пусть это будет последним испытанием для нас, последним злом, которое семья наша претерпевает из-за проклятой крови.

– Говоришь так, будто мир в душе важней самой жизни, – с трудом сдержалась Евгения.

– Нет, не жизни. Господь даровал мне двух дочерей, теперь младшую забирает, – смиренно ответил Сергей. – Мир в душе важней мести. Сила веры нашей не в том, чтобы меч поднимать на виновных, а в том, чтобы в утратах и в горе искать утешение.

Женя порывалась ему возразить, но отец предостерёг её строгим жестом.

– Я позвал тебя в храм не для споров, – густым голосом сказал он. – Пришло время дать тебе послушание. Наследница у меня остаётся одна, в ту пору как жизнь готовит Обитель к суровым годинам.

Женя хотела сказать, что у отца и без неё хватает помощников, что к власти она вовсе не рвётся. Во всех делах Монастыря хорошо разбирался Егор, в вопросах веры следовало слушаться архиерея, эконом знал хозяйство, как собственные пять пальцев, кроме них был ещё ключник, келарь, ризничий, сотники, тысяцкие, старшие мастера, учителя, медики, кузницы, ратники и механики – многие зрелые люди могли местонаследовать Настоятеля. Самой Жене хотелось совершенно другого, не заботиться о запасах или решать житейские споры общинников, а узнать внешний мир за стенами и бороться с его суевериями.

– Пятнадцать Зим – возраст невеликий, – угадал её смятение отец. – Но не нам выбирать, когда браться за послушание. Я сам пришёл в Обитель, когда мне было всего на пять Зим старше твоего. Здесь выживало всего три тысячи общинников, люди не знали, как себя защитить, не умели бороться с врагами, боялись, что скоро их разграбят язычники. Запасов едва хватало дотянуть до весны, в ополчении всего двести мужчин с одним внедорожником и двадцатью лошадями на грани съедения. Вокруг Монастыря крепкие стены, но чего они стоят без христиан, готовых защитить свою веру?

– Многое изменилось, – Женя не знала тех мрачных времён и никогда не видела единоверцев в столь великих невзгодах. – Теперь в Крае нет ни единой общины равной по силе Монастырю.

– Одной такой же, пожалуй, что нет, – но в голосе Настоятеля не слышалось ни гордости, ни веселья. Сергей отступил к панихидному столику, стоявшему возле канона. Большой отрез бархата укрывал на нём угловатую пирамиду.

– Но на западе стоят шесть городов, – опустил Сергей руку на ткань. – Вместе они могут выставить такое великое войско, которое вчетверо превзойдёт христианскую рать. Богатства Обители соблазняют и манят к себе многобожцев. Среди них немало и тех, кто локти кусает, что не подчинил себе христиан в трудные времена. Договор между Монастырём и языческим Ваном больше не в силе. В Поднебесье смута. В этот год Берегиня высылает дружинников ко всем шести городам, и когда власть перейдёт в её руки, она обратит свой алчущий взор на Обитель. Скоро стены Монастыря осадят язычники, готовые истребить нашу веру и на месте наших святынь поставить безбожных идолов. Китеж прячется у далёкого озера, глубже в лесах, а наша Обитель на самом виду, между Кривдой и лесом. Разгроми один город у Поднебесья, у них останется ещё пять. Но без Монастыря и самого христианства не будет.