Двоеверие (СИ)

– Чин? Вредный ты, дядька, хуже горькой редьки, – отмахнулся Данила, но наклонился и тихо ответил. – Дочь Волка она – понял, кто? Дай время, все по горам бегать будем, когда станет Игуменьей.

*************

Были у Дашутки в общине места, и немало, где она пряталась. Но весной в Монастыре тесно, люди съезжались со всех окрестных земель. Незнакомцы не нравились Дарье, так как при первой же встрече она сама не нравилась им. Слабая и болезненная, самая тихая среди подруг, кто таскали её за компанию, только потому, что она младшая дочь Настоятеля. У каждой подружки давно есть жених, явный или загаданный, а у неё – никого.

Весну Дашутка не любила особенно. В эту пору у остальных девушек глаза зажигаются, между собой шепотки, задушевные разговоры. Некоторые на выданье, даже младше Дашутки на год или два, а уже точно знают, за кого их сосватают.

Одним из последних пристанищ Дашутки была надвратная церковь Спаса Нерукотворного, ведущая из старой Обители в деревянную Слободу. Верхний ярус её давно пустовал. Странно, но Дашутка запомнила рассказы Жени, что самую первую надвратную церковь построили далеко за пределами Края. Однажды к иноземным монахам по морю в лодке приплыла икона Пресвятой Богородицы. Посчитав её появление чудом, братия перенесла икону в монастырский храм. Но утром икона оказалась над аркой ворот. Образ внесли опять в храм, но и на следующий, и на третий день она возвращалась на место. На четвёртый день настоятелю приснилась сама Богородица и указала ему, что пришла в монастырь не чтобы её защищали, а чтобы самой защищать. Икону оставили над воротами и со временем возвели маленькую церквушку, вести скромные службы. Вот так издревле и повелось строить над проездными воротами монастырей и городов надвратные церкви.

В Обители таких церквей целых три. Первая, на южной стороне, у главных ворот; вторая, у гостиничного двора, и церкви эти содержались в порядке. Но церковь Спаса Нерукотворного долго не ремонтировалась – не хватало работников, до недавней поры.

Теперь внутри молельного этажа стояли деревянные козлы, вёдра с водой, доски, малярные кисти, мешки, банки с краской, замоченная в корытах глина. Прохладный воздух отдавал запахом извести. Дашутка измарала своё серое монастырское платье, когда забиралась на подоконник. В углу, на изодранной куртке, свернулась чёрная кошка с котятами. К себе она никого не подпускала и грозно шипела на Дарью, поблёскивая зелёными, как у неё, глазами.

В глубокой оконной нише, поджав ноги в тяжёлых ботинках, Дашутка любила читать привезённые для Жени книги. Не зная вкусов наследницы Монастыря, торговцы привозили ей целые связки книг. Но что было в тех связках, нужное или ненужное, никто особенно не разбирался. Всё лучше, чем в печь, куда книги отправятся, если не спасти их от тёмных людей. Но, когда Жени не было дома, а книги уже доставили, Дашутка первая разбирала их и выискивала что-нибудь для себя.

Среди книг встречалось такое, чего сестра никогда бы не дала прочесть Дарье. Любовные романы она почти воровала и, обмерев, следила, как печатные строчки превращаются в атласные платья, как из них возводятся замки и целые старинные города, как по волнам страниц гуляют гордые парусники или мчатся кареты, запряжённые четвёркой вороных лошадей, как речи красавиц исполнены колких намёков, а ответы их кавалеров равны подвигам рыцарей, готовых взять натиском неприступную крепость. Глаза Дашутки заворожённо следили за страстью, нарушавшей законы, и вместе с ними и запреты монастырского воспитания рушились. Желаниям влюблённых злодеи и невежды чинили преграды, но остановить их могла только смерть, а замыслы негодяев непременно выводились на чистую воду.

Всё в книгах заканчивалось хорошо. Дашутке хотелось читать, как два меча, стальной и серебряный, разили чудовищ, как герои обретали блестящую славу и завоёвывали себе счастье. И конечно же главную партию в будоражащих душу романах исполняла…

– Любовь… – вздохнула Дашутка и закрыла прочитанную только что книгу. В свои семнадцать Зим ей хотелось смотреть на мужчину рядом с собой, как на Бога, исполняющего её мечты. Перед глазами сверкал образ любимого: широкие плечи, златокудрая голова, ясный взгляд, сильные руки. Ей хотелось, чтобы эти сильные руки касались её, чтобы его нежные губы бережно скользили по шее и нашёптывали слова, от которых колотится сердце.

Дарья сунула раку под платье, зажмурилась и обняла книгу, как могла бы обнимать суженного. Фантазия унесла её к роскошным дворцам, где в позолоченных спальнях сплетались нагие влюблённые.

Семнадцать Зим жизни – из них она видела белый свет только три года, да и те прошли за стенами Обители. Монастырский устав довлел над общинниками, иначе не миновать кары, подобно жителям Иерихона. Беды пророчились за грехи, священники в храме учили воздержанию, экономности, искренности, но смешивали эту добрую духовную пищу с угрозами судного дня, если не исполнять наставления.

«Искушаясь, вы стены источите, и рухнут они перед язычниками, разбойниками и волками».