Двойник террориста

Палец отлетел как чужой. Там, где он еще недавно был, остался обрубок из которого потекла кровь. В тот же миг боль, сравнимая, видимо, с сильным ударом электрического тока, прошла через руку и ударила в мозг. Сознание погасло.

Очнулся от того, что свет из люка ударил в лицо. Тут же почувствовал, как нестерпимо болит кость в месте, где еще недавно был большой палец. Сразу все вспомнил. Внутренне сжался, собирая силы для того, что должно последовать дальше.

— Он здесь, — спустившийся в погреб здоровенный мужик схватил ослабленное тело под мышки и, казалось без усилий, передал наверх. Когда бледного, болезненного, обессилившего двойника вытащили в комнату, он, увидев несколько лежавших в неестественных позах трупов своих недавних мучителей, вокруг которых на полу растеклись лужи крови, снова потерял сознание.

Когда открыл глаза, тела не ощущал. Белый цвет и свет со всех сторон заставили снова прикрыть веки. Подумал: все, отмучался… вот она какая, оказывается смерть… как спокойно. На душе было легко, не хотелось пока даже оглядываться вокруг, хотелось просто насладиться тишиной и покоем. Рядом кто-то зашевелился, отреагировал автоматически, посмотрев в сторону, из которой доносился звук… Маша?..

— Здравствуйте! — Мария Каретникова улыбалась так искренне, что, казалось, сияли белые одежды, в которых она была, — Вы в больнице, — продолжила она, предваряя вопрос.

Налет мистики исчез из сознания. В самом деле, белые отроги смерти обрели ясные очертания чистой больничной палаты. А Маша была в халате. Тут же почувствовал всю тяжесть тела, увидел толстую повязку на левой руке. Внутри выросло сожаление, что это была не настоящая смерть — там было так хорошо.

— Вы долго спали, вам сделали несколько уколов, чтобы помочь восстановиться.

Вдруг мозг поразило непривычное ощущение легкости лица. Потянулся правой рукой, дотронулся… Гладкая кожа… Нет бороды!

— Вас побрили, чтобы было меньше сходства. — Увидев непонимающий взгляд, победоносно продолжила: — Все кончилось. Мы выследили ваших похитителей, провели операцию. Во время боя все погибли… включая Салмана Загдаева. Его труп привезли туда из нашего морга и инсценировали гибель в перестрелке…

Пространство стало невесомым, голова закружилась как во время сильного опьянения, какая-то глыба просто рухнула с души в бездну.

— Что?.. Я свободен?

— Абсолютно. Правда, вот наш договор…

— Какой договор?

— Договор про деньги. Начальство сказало, что в нашем бюджете не предусмотрено таких трат на осведомителей — мы ведь можем вам выдать деньги только как внештатному агенту… В общем на ваш счет перевели всего один миллион рублей.

Но эта информация не коснулась ни мозга, ни чувств. Она просто прошла мимо, как малозначащая. Предвкушение полной свободы, в которую еще до конца не верилось, делало все остальное мелким.

— Знаете, мы посмотрели кассету, которую сняли боевики… Вы… Ты просто… герой! — Маша смотрела по-детски восторженно и влюбленно, она рванулась, поцеловала в щечку и в следующий миг была уже у двери: — Я еще приду!

Жизнь вернулась во все существо. На всякий случай взглянул на окно: решеток нет. Чувство полета захлестнуло, радость разрывала изнутри. Радостно было за все: за эти чистые белые простыни, за свет, за солнце и небо на улице, за Машин поцелуй и за себя, еще за тысячу обыкновенных вещей, составлявших окружающий мир. И не было злости, обиды за произошедшее. Не было, хотя, наверное, должны были быть! Но вдруг стало ясно, что это состояние уже не пройдет, оно стало основой внутреннего рождения собственного двойника — не знающего страха, не желающего никому зла, берегущего радость свою и чужую, свободного человека, у которого все получается в этом мире.

Полет превратился в падение как только память обновила историю с абортом.

Нет, еще не все. Еще не свободен.

Такси везло к знакомому дому в спальном районе. Кириллов сидел на заднем сиденье. Его рука была обвязана уже значительно меньше, но повязка еще облегала остатки пальца.

Что я скажу? Извини, был не прав? О, вот и этот парк… Кажется вон на той скамейке… Нет, скамейка стояла там, где сейчас клумба. И что же все-таки сказать? Да ничего не надо выдумывать заранее. Не врать и все. Ни ей, ни себе. Поговорить просто, ну, извиниться, конечно. Я ведь ей, получается, жизнь попортил. Она уже, наверное, замужем и не живет там… Все равно. У мамы ее спрошу, где искать. Надо сделать движение, открыться, покаяться… Вот и этот дом.

— Здесь остановите. Спасибо, — отдал деньги и вышел из машины.

Волнуюсь, как школьник перед свиданием…

Домофон издал трель и через несколько секунд ожидания девчоночий голос спросил:

— Кто там?

— А… Маму можно?

— Мам, тебя спрашивают. Какой-то дядька.

— Вам кого? — раздался в динамике домофона голос Веры.

— Вера?

— Ну да. А что вы хотели?

— Вера, это Андрей. Кириллов Андрей, помнишь?

— Андрей Кириллов?.. Ты откуда взялся?

— Вер, поговорить надо.

— Подожди, сейчас выйду, — проговорила женщина после паузы.

Не в силах ждать Кириллов расхаживал перед подъездом.