Двойное золотое дно

Видел ли мир более противоречивого человека, чем я?!¹ А все оттого, что мне несказанно подфартило родиться в июне, под созвездием Близнецов.

И кто теперь скажет, что гороскопы — ерунда? Моя натура — прямое доказательство правдивости звездных характеристик. Именно звезды продиктовали все «прелести» моего поганого характера. То мне холодно, то жарко; то лень и тоска зеленая, то энергии на средних размеров Везувий.

Проснувшись ранним воскресным утром, я поняла, что вчерашняя депрессия сменилась приступом дурной активности. Свою натуру мне не удавалось победить все тридцать три года, не удалось сделать это и сегодня. Ситуация только обострилась. Активность, отягощенная манией величия в начальной стадии, — вот почти точное определение моего состояния. Я вспомнила любимые детективы Дарьи Донцовой, где не самая умная на свете домохозяйка одно за другим расследует серьезные преступления. Чем, собственно, я хуже этого литературного персонажа?! Тем паче (это признание далось мне колоссальными усилиями!), что мне не только нужно отвести подозрения от себя, но еще необходимо выяснить, не укокошил ли господина Щербинина господин Ельчанинов,

Задачка, конечно, не из легких, но, думаю, вполне выполнимая. В небольшом городке, где прожил всю жизнь,у каждого из нас есть масса друзей, приятелей, знакомых; приятелей знакомых, знакомых приятелей знакомых; одноклассников, однокашников, одногруппников, однокружковцев (с кем в детстве в один кружок ходили), а если посчитать еще соседей и продавцов магазинов, которые посещал годами, то получается, что ежели каждый горожанин тебе не брат, то уж сват-то точно.

Подобные мысли вселили в меня определенный оптимизм и заставили разработать план действий.

Для начала я уселась перед телевизором. Наиглавнейший орган массовой информации меня не порадовал. Местные телевизионщики пели бесконечные дифирамбы «безвременно ушедшему столпу общества». И умницами крепкий хозяйственник, и вообще белый и пушистый. Прямо не человек, а ангел во плоти. От потоков патоки, лившихся с экрана, просто рот сводило.

Не верю я, нет на свете человека, который был бы хорош во всех отношениях. И покойный наверняка был очень и очень далек от идеального образа. Постулат православия «о мертвом или хорошо, или ничего» господа телевизионщики скрупулезно выполняли.

Полезных сведений или просто правдивой информации из этой лавины славословия почерпнуть нечего было и думать.

Вырубив телевизор, я задумалась.

Во-первых, мне нужна машина. С этим проблем быть не должно, конфискую «шестерку» у Антименко. Водитель я недостаточно опытный, своей тачки никогда не имела. Да и по жизни мне эта груда железа совершенно ни к чему. Общественным транспортом спокойнее.

Однако отныне я должна стать членом нашего высшего общества. А его персонажи как раз и понятия не имеют о наличии троллейбусов-автобусов в нашем городе. Перемещаются все больше на персональных автомобилях иностранного производства. Поэтому получается, что на трамвайчике мне за ними не угнаться...

Далее. При любом раскладе неплохо было бы из всего этого извлечь материальную выгоду. В смысле гонораров за статью (или серию статей) для Иркиной газетки.

Значит, нужно срочненько обмозговать эту историю с Поливановой.

Схватив трубку, торопясь и не сразу попадая в знакомые цифры, я набрала телефон дражайшей одноклассницы. И если ее не будет дома... Иришке не позавидуешь!

На свое счастье Поливанова-Войченок оказалась дома.

— Ирка! Немедленно ко мне! — в приказном порядке распорядилась я.

— Панова, ты что, совсем шизанулась? — Мысленно я видела недовольную физиономию госпожи редакторши.

К такому обращению со своей персоной Ирина Андреевна не привыкла. Дел по горло, а ты...

— Воскресенье, дорогуша, выходной. Какие дела могут быть в воскресенье?

— Сынулю песочу, — уже нормальным голосом объяснила Ира.

— Чего отрок набедокурил? — нетерпеливо поинтересовалась я, хотя мне это совсем не было интересно.

— Стекло вчера в кабинете физики мячом расколотил, — укоризненно произнесла редко вспоминавшая о воспитании Витъки-младшего мать. Сынуля,по всей видимости, разговор слышал, и мамочка этим воспользовалась в педагогических целях.

— Ир, да заплати ты за это стекло, лиши оболтуса компьютера на недельку, и всех делов-то.

«Мне легко рассуждать, ребенок-то не мой», — отчитала я себя, уже после того, как все это произнесла.

— А как же он будет уроки делать? — возмутилась Ирина.

— Что там, в шестом классе, делать?! Матушка, это ты шизанулась! Не помнишь, как мы учились? Ни компьютеров, ни калькуляторов!

— Ну, калькуляторы, допустим, уже были, — погрузилась в воспоминания Поливанова, чем окончательно вывела меня из хрупкого равновесия.

— Редакторша! — заорала я дурным голосом.— Ты газетенку из дерьма вытаскивать собираешься или биржу труда своим присутствием решила почтить?!

Биржа труда Ирине Андреевне, конечно, не грозила. При таком муже можно всю жизнь в косметических салонах просидеть, не ударив палец о палец. Но Ирка испугалась: Наступила я ей на больную мозоль.

— Т-ты чего?