Двойной агент Сторм в Аль-Каиде и ЦРУ

— В жизни не встречал человека вроде вас и не встречу, — криво улыбнувшись, сказал мне один из них. И меня передали вверх по иерархии моим старым друзьям в МИ5.

На следующий день в участок пришла средних лет женщина — простое лицо, поджатые губы, деловая короткая стрижка. С ней мужчина-офицер, представившийся Китом, высокий и добродушный, лет пятидесяти. Я насколько мог подробно все рассказал, вплоть до опасений, что американцы пытались меня убить в Йемене. Пара делала заметки, но говорила мало.

Время от времени в дверь просовывал голову сержант, чтобы спросить, не принести ли нам чего-нибудь перекусить. Он явно наслаждался маленьким цирком из мира Джеймса Бонда в своей епархии.

До конца нашей работы ни один из офицеров МИ5 практически ничего мне не сказал.

— Вы должны понять, — сказала женщина, — у нас перед вами больше нет обязательств, вы больше у нас не работаете. Это проблема ваша, датских властей и американцев. Не понимаю, почему вы решили перевалить ее на нас.

Я вспомнил телефонный разговор в апреле 2010 года с куратором из МИ5 Кевином у стойки регистрации бирмингемского аэропорта: «Мортен, если ты сейчас туда полетишь, ты должен понять, что мы больше не встретимся».

Несмотря на это, беспокойство МИ5 о возможных непредсказуемых побочных последствиях дальнейших утечек информации побудило пригласить меня на новую встречу в соседний город. В дело вступил высокий крупный и разговорчивый предпенсионного возраста лондонец по имени Грэм.

МИ5 хотела изучить основы возможной договоренности. Когда мы встретились в конференц-зале, несколько детективов затаились на парковке и в холле гостиницы. На сей раз мобильный телефон у меня изъяли. Не представившаяся женщина в туфлях на низком каблуке расспрашивала о будущих статьях в «Юлландс-Постен». Пока вышла только одна. Если я заявлю газете, что хочу прекратить публикации и откажусь от других возможностей высказаться — включая появление в «60 минутах», — британская разведка рассмотрит возможность перевезти меня в Канаду или Австралию. С другой стороны, можно обсудить работу наставника осведомителей в мусульманском сообществе или помощника бывшим агентам при уходе на пенсию. Они даже попросили, чтобы я написал сочинения на обе темы.

Но сначала предусматривался шестимесячный испытательный срок, на который я должен исчезнуть из поля зрения. Мне ограничат доступ к детям, и МИ5 не будет мне платить. Я вспомнил судьбу датского осведомителя, помогшего Клангу раскрыть заговор бомбистов в Вольсмосе и вынужденного сбежать в печальное изгнание за границу.

Говорили о косметической операции и программе защиты свидетелей. Но мысль об изменении внешности, чтобы меня не узнали даже мои дети, переходила все границы.

Я сказал, что обдумаю их условия, и попросил о встрече с психологом разведки, которого встречал три года назад в Шотландии во время обучения командообразованию.

Пару недель спустя меня пригласили в гостиницу в Манчестере. Там был психолог, известный мне как Люк из Авмора. Он обнял меня и, казалось, искренне обрадовался встрече. Но вскоре на его лице вновь появилось беспокойство, когда я рассказал о своих переживаниях. Я едва сдерживал слезы.

— Думаете, я сумасшедший, считая, что американцы хотели моей смерти? Я параноик? — спросил я.

— Послушайте, — сказал он. — Вы в очень сложной ситуации. Ваш страх — это не паранойя, он основан на том, что могло произойти и что еще может произойти. Возможно, вы правильно поступили, не отправившись на юг Йемена. Вас вполне могли убить, и да, американцев, возможно, это не беспокоило. И я понимаю, почему вы решили обратиться в средства массовой информации, — это форма защиты.

Люк ясно дал понять, что мне требуется помощь. Он сказал, что мучительные переживания произошедшего только начинаются и употребление кокаина, хотя и объяснимое, необходимо прекратить. Он изо всех сил старался дистанцироваться от разведки, однако я заметил, что порой вместо «я» невольно говорил «мы». И явно был несвободен консультировать меня или назначать курс лечения.

Разговор был долгий и болезненный. Но мне, по крайней мере, удалось выговориться. На прощание он снова меня обнял.

Мне еще предстояло дать ответ МИ5. Они уже были недовольны мной из-за того, что я не возвращался домой, а продолжал жить в гостинице, которой ни я, ни «Юлландс-Постен» не могли себе позволить. Меня удерживало тотальное недоверие к разведкам. Я не мог провести полгода в подполье без работы, доходов или защиты ради призрачных шансов принятия в ряды.

На заключительной встрече в непримечательном гостиничном конференц-зале я сказал Грэму, что я не могу принять предложение МИ5 — слишком рискованно, и я не до конца им доверяю.

Показалось, что он разочарован, но не удивлен. Он крепко пожал мне руку и взял за плечо.

— Это нормально, — сказал он. — Берегите себя, думаю, вы знаете, как о себе позаботиться.

Шагая домой под дождем, я осознал масштабы проблемы.