Двор чудес

Золотой Люксембургский сад.Золотой, золотой листопад,Силлабически листья шуршат…Мы идем, и по нашему следу,Удлиняясь, тени идутИ таинственную беседуШепотком золотистым ведут:– Я устала по саду метаться,Я устала на части ломаться,Становиться длинней и короче…– Не хочу я с тобой расставаться!Не расстанусь с тобой никогда!За твои ненаглядные очи,Все мои непроглядные ночи…Отвечай, ты согласна? Да? —Шелестит чуть слышно ответ:

– Я с тобой не согласна. Нет!У теней нет очей и ночей,Тень как воздух, как дым, как ручей —Тень отчаянья, тень свечей…Я устала быть тенью ничьей.Ах, устала, устала я очень,Этот мир так порочно-непрочен!..Золотой, золотой листопад,Силлабически листья шуршат…Бьют часы с расстановкою – семь.Потемнело. Пусто совсем.– До свиданья. Пора мне домой.В светлый дом, где пылают печки,Где томительно-звонкий покойПеремешан с гитарной тоской,Ну совсем как – подать рукой —На цыганской, на Черной речке.

1957

««Человек человеку бревно»…»

«Человек человеку бревно».Это Ремизов где-то давноНаписал.             И как правильно это.Равнодушье сживает со светаОдиноких и плачущих.                                    НоДля бродяги, глупца и поэта,У которых мозги набекрень,Одиночество – чушь, дребедень,Трын-трава.             Им участье смешно,Им не надо привета-ответа.Вот окончился каторжный день,

Полный муки и разного вздора.Не оставив и воспоминанийПо себе.             Серебристые лани,Запряженные в лунные сани,Под окном.             Только где же окно?Где окно и оконная штора?Где же дверь?             Так темно и черно,Так черно, что не видно ни зги.– Зазвени, зга! Сиянье зажги!Озари эту темь-черноту,Искрометно звеня на лету,Молньеносно метнись в высотуИ обрушься пожаром на дом,Огнедышащим дымным столбом,

Красным ужасом, черным стыдомСправедливейшего приговора!…Так погибли когда-то Содом             И Гоморра.1960

«Скользит слеза из-под усталых век…»

Скользит слеза из-под усталых век,Звенят монеты на церковном блюде…О чем бы ни молился человек,Он непременно молится о чуде:Чтоб дважды два вдруг оказалось пять,И розами вдруг расцвела солома,И чтоб к себе домой прийти опять,Хотя и нет ни у себя, ни дома.Чтоб из-под холмика с могильною травойТы вышел вдруг веселый и живой.

«Верной дружбе глубокий поклон…»

Георгию Адамовичу