Двор Чудес

Лицо юноши осталось спокойным. Он смотрел на меня не мигая.

– Версальский Двор чопорен и напыщен, в отличие от лондонского. В Англии Факультет менее придирчив, чем на континенте, и numerus clausus менее суров. У нас трансмутируют многих: не только дворян в тринадцатом колене, но и мелких рыцарей, и даже простых джентльменов без состояния и титула… таких, как я.

Я не верила своим ушам.

Нетитулованный аристократ, ставший лордом и вампиром?

Я слышала, что вице-королева Анна страдала деменцией, и все же эти правила превосходили все мои представления. Страна, в которой даже маленькие вельможи могли получить бессмертие, была мечтой для заговорщиков де Ля Ронсьер… и кошмаром для людей.

Вот почему Англия положила глаз на смертное население континента. Без строгого numerus clausus

количество кровопийц было опасно взрывным.

Стерлинг прочитал изумление на моем лице:

– В Палате лордов знатные вельможи смотрят на нас так же, как ты сейчас на меня, – заметил он, резко переходя на «ты». – С огромным презрением.

– Вы ошибаетесь…

– Не трудись отрицать это, баронесса. Я и сам не скрываю, что происхожу из среды, граничащей с простонародьем. У моих родителей не было и трех пенни в кармане, чтобы починить крышу старого замка. Родовое гнездо Рейндастов до сих пор протекает… Я порвал связи с семьей в тот день, когда покинул поместье и отправился в Лондон, чтобы пойти по собственному пути. Там, без гроша в кармане, я действительно жил как простолюдин. Да, ты не ослышалась, баронесса: я ел, пил, спал и любил как нищий! Пока не встретил ту, кто трансмутировала меня в тех злачных местах, где смертные и вампиры сливаются в бесконечном разврате.

Он, конечно, думал, что шокировал меня, бросив эти откровения в лицо. Булавка в ухе качнулась, юноша прикоснулся к ней указательным пальцем.

– Со времен Лондона храню ее. Как напоминание о том, что до того, как я стал лордом на службе Короны, на мне не было ничего, кроме лохмотьев, скрепленных булавками. А привычка жевать зубочистку пришла из театров Ковент-Гардена, где я работал грузчиком декораций. Привычка осталась, хотя теперь ничего не застревает в зубах. Я храню воспоминания о том недавнем времени, когда был смертным.

Его рот скривился в полугорькой, полугордой ухмылке, впервые обнажив кончики торчащих клыков.

– Высшее общество Магны Вампирии считает мои манеры вульгарными. Но я таков, баронесса, нравится тебе это или нет!

Напускной глянец дипломата треснул, обнажив грубую натуру. Даже речь его стала жестче. Он вызывающе смотрел на меня, пытаясь оценить произведенный эффект от провокационных речей, не зная, что я сама родом из того круга людей, с которыми он граничил.

– Историческая вампирическая аристократия нашла грязный термин для новых трансмутированных без гроша в кармане, которые якшаются с простолюдинами: панки, отбросы, негодяи. Но мы все равно имеем свою ценность. Кто сумеет лучше бандита опуститься на дно иностранной столицы? Должно быть, так размышляла вице-королева, когда решила отправить меня в посольство Парижа.

Он снова вставил зубочистку в угол рта, как будто запечатал его. Губы вампира сомкнулись, придав лицу непроницаемое выражение и скрывая лаву сдерживаемого гнева.

Он вызывал любопытство, дипломат из удивительной страны, по слухам, охваченной безумием.

– Как знать, маленькая баронесса де Гастефриш, возможно, со временем тебе наскучит соперничать с другими лизоблюдами мертвых. Возможно, однажды, если твоя трансмутация затянется, ты пересечешь Ла-Манш, чтобы ускорить ее. И тогда ночью, в темном переулке квартала Сохо, пока гитары рвут аккорды, а пиво льется рекой, я буду счастлив выпить твою кровь, чтобы вновь наполнить тебя своей.

С этими словами вампир натянул капюшон на свой каштановый гребень, наглухо закрыв лицо, пронзительные глаза, зубочистку и серьгу. После он развернулся и бесшумно растворился в сумрачном кулуаре.

12. Мания преследования

– ИЗВИНИ, ЧТО ТАК ПОЗДНО. – Оруженосцы распахнули дверь моей комнаты.

– Мы пошли по ложному пути…

– По ложному пути? – притворилась я удивленной.

– Пронесся слух, что Дама Чудес заявилась в Шоссе-д’Антен, но мы ее там не нашли. И в Тампле тоже. Квартал опустошен. Многие жители исчезли. Дома заброшены. Нет никаких зацепок…

Щеки Сураджа посинели от холода. Он достал из кармана платок и развернул его на столе: там лежали длинные осколки стекла, как на горе Парнас… Ничего общего с грубым, непрозрачным стеклом бутылок из таверны Тампль. Это чистейший, прозрачный материал изысканной посуды, которую можно увидеть только на самых торжественных ужинах.

– А как ты? – поинтересовался юноша, снимая накидку. – Все еще под влиянием яда упыря?

Я выдавила спокойную улыбку, хотя внутри все клокотало. Он посмел спросить про здоровье и при этом смело использовал меня в качестве приманки?

– Лучше. Намного лучше на самом деле. Настолько, что сегодня днем я отправилась на поиски своей потерянной шпаги на кладбище Невинных.

На лице индийца появилось неодобрительное выражение:

– Но дверь была заперта на ключ!