Двор. Книга 2

Вечером Клава Ивановна и председатель женсовета Анна Котляр занесли комплект ситцевых пеленок и три пары ползунков, сшитых из женских чулок, но так удачно, что не всякий мог догадаться. Вслед за ними, прямо с фабрики, зашел товарищ Дегтярь, поцеловался три раза с дедушкой, бабушкой и главными виновниками — папой и мамой, вынул из бокового кармана плаща бутылку портвейна тринадцать, восемнадцать градусов крепости, поставил на стол и просил подать стаканы.

— Дорогой Зиновий! — Иона Овсеич поднял стакан и держал перед собой. — Еще совсем недавно ты бегал здесь по двору в чем мать родила, играл с деревянной саблей в Чапаева и юность Максима. Как все советские дети, мальчики и девочки, ты ходил в школу. Я уже старею, но память еще слава богу, и я не помню, чтобы ты каждый год приносил домой похвальные грамоты.

Иона Чеперуха, Оля и сам Зиновий подтвердили, что грамоты были не каждый год, в отличие от неудов, или как их теперь называют, двойки.

— Дорогой Зиновий, — продолжал Иона Овсеич, — у меня еще сегодня стоит в ушах твой голос, когда ты пел на весь двор песню про доктора, которая была не из детского репертуара: «Мама, я доктора люблю, мама, за доктора хочу!» А нынче ты уже сам отец, точнее, дважды отец. Твои сыновья родились в знаменательное время: советские люди непосредственно на практике создают материально-техническую базу коммунизма, и, когда твои сыновья будут в теперешнем возрасте мамы и папы, можно, забегая немножечко вперед, представить себе, как они своими звонкими голосами будут воспевать коммунистические республики Советов! А пока, этими днями, мы приняли решение восстановить форпост — и твоим детям, как в свое время тебе, будет неплохой подарок. Лет до ста расти вам без старости, год от года расти нашей молодости.

У деда Чеперухи, когда он поставил порожний стакан, на глазах блестели слезы, семья и гости немножко потешились, а сам Иона упорно отрицал и доказывал, что всем просто померещилось.

— Дорогой тезка, — обратился товарищ Дегтярь, — никогда не надо стыдиться и прятать хорошие слезы, тем более солдату. Был такой французский писатель, по имени Стендаль. Он лично знал Наполеона и не любил его. Но один раз он увидел Наполеона в театре, как тот плакал, когда на сцене шло представление про нелегкую жизнь бедной молоденькой девушки. С тех пор, говорит Стендаль, он начал по-другому относиться к Наполеону и гораздо больше уважать его.

Иона окончательно расстроился, публично признался, что товарищ Дегтярь ему ближе, чем родной брат, принес из коридорчика свои холщовые брюки, засунул руку в штанину снизу и вынул красивую плоскую бутылку, на которой была наклеена картинка с хорошенькой девушкой в одних чулках. Товарищ Дегтярь взял бутылку в свои руки, показал Катерине, повернул другой стороной, как будто хотел осмотреть со спины, возвратил хозяину и пошутил:

— Тезка, я думаю, в старое время ты мог бы быть неплохой снохач.

Иона разлил по стаканам, ткнул пальцем в девушку с чулками и сказал:

— Овсеич, теперь ты имеешь шанс попробовать, какая она на вкус.

— Старый супник, — вмешалась Оля, — постыдись детей и внуков.

Хозяин со своей снохой выпили до дна, остальные заметно отстали. Комната наполнилась сивушным духом. Иона топнул ногами и запел пьяным голосом:

Самогоне, самогоне,Хто тебе тепер не гоне!То ж нехай завжди живеНаш бессмертный Самжене!

Товарищ Дегтярь сделал Чеперухе знак остановиться и сказал, что должен сообщить хозяевам этого гостеприимного дома приятную новость: сегодня он имел разговор с товарищами из Сталинского райисполкома, и дали твердое обещание через день-два прислать комиссию.

— Дорогой Дегтярчик, — Иона расстегнул гимнастерку, — большое тебе спасибо за все хорошее, что ты для нас устраивал и продолжаешь устраивать!

— Зиновий, — обратилась Клава Ивановна, — помнишь, как ты набрасывался на товарища Дегтяря? Пусть теперь тебе будет стыдно.

Комиссия задержалась на неделю, поскольку у райсовета были десятки неотложных дел и каждый день прибавлялись новые. Наверно, задержались бы еще, если бы товарищ Дегтярь не напоминал и не подталкивал. Кроме самого Ионы Овсеича, в комиссию входили работница с его фабрики, депутат райсовета и представитель из Сталинского райжилотдела, фронтовик без одной руки. Женщина оказалась очень симпатичная, потеряла мужа на войне, теперь жила одна с сыном, комната просторная, пятнадцать метров, и откровенно посочувствовала Чеперухам, но, с другой стороны, как говорится, в тесноте, да не в обиде, комната у Чеперух сухая, светлая, коридорчик тоже что-то значит, а главное, все свои. У нее по микрорайону есть квартиры с проходными комнатами, где живут совсем посторонние, и такие сцены, что не дай бог.