Двор. Книга 2

Ближе всех к правде оказался старый Чеперуха: через неделю пришла комиссия из Сталинского райсовета и предложила временно прекратить ремонт. Степан Хомицкий, которого выделили от двора, помогал учитывать израсходованный материал, поскольку большой объем работ уже выполнили и можно было судить лишь приблизительно — килограмм туда, килограмм сюда. У комиссии складывалось впечатление, что материалов израсходовано больше, чем подтверждается документами. Зиновий прямо кипел и, как испорченная пластинка, все время повторял одну песню: кроме банки свинцовых белил из-под полы здесь нет ни одного грамма краски, ни одного гвоздика.

Наведался Парфентьев, Иван Нефедыч.

— Слушай, Чеперуха, — сказал он, — перестань талдычить насчет банки, а то в исполкоме уже идет счет на канистры и бидоны.

Зиновий опять, как дурачок, повторил, что это святая правда: одна банка на полпуда — и ни грамма больше!

— Тюря, — плюнул с досады Иван Нефедыч, — тюря ты, а еще одессит!

Парфентьев, хотя не был членом комиссии, привел из райжилотдела инженера-строителя, а Зиновию подсказал, чтобы тот, со своей стороны, привел специалиста с завода Кирова. Комиссия сначала заартачилась, заявила, что не допустит, товарищ Дегтярь тоже был возмущен нашествием непрошеных гостей, но человек с завода Кирова резонно ответил: коль скоро завод помогает своему рабочему из своих фондов, он вправе проконтролировать, как используется эта помощь и нет ли злоупотреблений.

Заключение инженера-строителя и специалиста с завода не подтверждало подозрений комиссии насчет материалов, будто бы фактически израсходовано больше, чем показано документами. Иона Овсеич потребовал, в интересах установления истины, привлечь еще двух специалистов, теперь уже по выбору самой комиссии, и сравнить.

— Товарищи, — Зиновию прямо хотелось плакать от досады, так глупо уходило золотое время, — вызовите еще сто двадцать ревизоров и ОБХСС, только дайте нам работать!

Иона Овсеич улыбнулся: позволить ремонт при таких обстоятельствах — это значит открыто санкционировать.

Клава Ивановна была другого мнения и сделала встречное предложение: если действительно что-нибудь обнаружится, можно будет сразу передать форпост для окончания ремонта в руки общественности.

Комиссия, после небольшого колебания, согласилась и спустя две недели, считая с того дня, когда начали проверку, Чеперухи опять поднялись в шесть утра, чтобы поработать пару часов до смены.

Марина Бирюк открыто потешалась и повторяла каждому встречному-поперечному, что Дегтярь в этот раз съел хороший локш, как говорят у евреев. Через несколько дней у Марины успешно решилось с детским садом для Зиночки. Кто-то пустил слух, что Бирючка использовала свою работу в столовой и смазала, где надо, но Марина отвечала со своим обычным нахальством, пусть охочие пошукают то место, где она оставила смазку, и вылижут.

На 7-е ноября Зиновий получил хороший подарок от государства: новую инвалидную мотоколяску с тремя большими, как у велосипеда, колесами. Моторчик сильно тарахтел, из выхлопной трубы вылетали клубы синего дыма, но в прохладную погоду от шума и дыма делалось как-то теплее и было даже приятно.

Иона Овсеич, когда увидел первый раз, сказал Зиновию: живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей! Через пару дней, утром, Иона Овсеич сильно завозился дома, Полина Исаевна плохо себя чувствовала, надо было приготовить ей завтрак, и у ворот оказались одновременно — он и Зиновий со своей коляской, в которой вполне мог поместиться еще один человек.

— Недаром говорят, — обрадовался Иона Овсеич, — бог шельму метит! За всю жизнь я еще ни разу не опоздал на работу, а сегодня была реальная опасность. Спасибо, сосед.

По дороге Иона Овсеич поинтересовался, прислала ли уже в письменном виде свое заключение комиссия. Зиновий пожал плечами: ни в письменном, ни в устном, но это его мало волнует.

— А, — возмутился товарищ Дегтярь, — такая беззаботность, прямо беспечность! Хорошо, я сам поговорю и напомню.

Зиновий поблагодарил, но просил товарища Дегтяря, лучше не беспокоиться лишний раз: пусть идет, как идет. Иона Овсеич не ответил, а у ворот фабрики, когда прощались, сказал:

— Человек иногда думает так: я не буду замечать болезнь — и она меня не заметит. Но она тебя все-таки замечает, и приходит день, когда ты ее тоже должен заметить, только бывает слишком поздно.

Большая толпа людей заходила на фабрику, товарищ Дегтярь кивал головой налево, направо, пожимал руку или просто делал пальцами в воздухе привет. Зиновий минуту смотрел, у самых ворот люди топтались на месте и теснились, Иона Овсеич крикнул, чтобы передние пошевеливались, и на самом деле пошло живее.

Вечером четвертого декабря, как раз накануне Дня Конституции, пришел ответ из Сталинского райисполкома. Ответ был благоприятный: исполком разрешал продолжать ремонт, хотя со всей строгостью предупреждал, что в случае повторного нарушения разрешение будет аннулировано, а дело передано в компетентные инстанции.