Солнце разогнало предрассветный туман. Разговоры жителей Раскига, доносившиеся снаружи, свидетельствовали о том, что утро близится к полудню.
Мне еще предстояло выйти на улицу.
Я сидел за маленьким столиком и разглядывал ее лицо. Элиза улыбалась во сне. Ее волосы в беспорядке рассыпались по подушке, и я не мог припомнить, чтобы видел что-то настолько красивое.
Честь всю ночь спать рядом с ней и держать ее в объятиях принадлежала мне. Я почти не двигался. Пока одна мысль не забрезжила в глубине моего сознания. Возможно, именно она вызвала одно из последних воспоминаний о брате.
Мне нужно было поговорить с остальными, но я не хотел уходить.
Я обвел ободок деревянной чашки, которую держал в руках. Травы были очень насыщенными. Словно почувствовав мой взгляд – или запах трав, – Элиза вытянула руки над головой, и веки ее затрепетали от утреннего света. Спросонья она несколько секунд оглядывалась по сторонам.
Когда она увидела меня, на ее розовых губах появилась мягкая улыбка.
– Проснуться с полуобнаженным принцем – да я счастливая женщина. Полностью обнаженный был бы лучше, но я приму все, что смогу получить.
Я сузил глаза и подошел к кровати, опустившись на колени рядом с ней. Пальцы запутались в ее волосах. Я поцеловал ее, перемежая ласки со словами.
– Не искушай меня, иначе я никогда не уйду.
– Тогда я буду искушать тебя все утро. – Она ответила на поцелуй. Медленно, сладко и искренне.
Я протянул ей чашку с травами.
– Я… приготовил это для тебя. Не хочу показаться дерзким, но вдруг тебе нужно.
Она сморщила нос.
– Что это?
– Моя сестра пила такое. – Я почесал лоб. – Чтобы ребенок не…
Элиза подняла бровь и сделала глоток.
– Мудро. Я не хочу представлять, что бы сделала Руна, если бы у меня был ребенок.
Об этом я и подумал.
– Дело не в том, что я бы не… с тобой это…
– Вален, пожалуйста, – сказала она, положив ладонь на мою руку. – Ты должен стать отцом моих детей. Однажды.
Я усмехнулся, выхватил чашку из ее рук и щипал ее за бока, пока она не покраснела от смеха. Когда я отстранился, между нами воцарилось уютное молчание. Через мгновение Элиза погладила меня по лицу. Восхитительная привычка – я и не подозревал, как она будет мне нравиться. Ее улыбка померкла.
– Что тебя беспокоит?
Мои плечи опустились. Я сел на пол и прислонился спиной к краю кровати. Кончики пальцев Элизы поглаживали кожу моей головы, посылая трепет по шее. Ее прикосновения успокаивали, и я проклинал себя за то, что все это время пытался обходиться без них.
– Вален, – прошептала она. – Я вижу это в твоих глазах. Тебя что-то беспокоит. Я не смогу забыть прошлую ночь, если ты…
– Нет. – Я быстро повернулся и оборвал эту ужасную фразу поцелуем. – Никаких отступлений, никаких сожалений, Элиза.
– Тогда в чем дело?
– Мне нужно поговорить с гильдией, с тобой и, наверное, с Сив, раз она знает, кто я. Это все.
Элиза приподнялась на локте. Вместо тысячи вопросов она задала только один.
– Когда?
– Как можно скорее.
– Я пойду соберу их. А то, если ты покажешься, половина Раскига захочет обсудить с тобой стратегию, или Ари отправит тебя в какое-нибудь другое опасное приключение.
Я ухмыльнулся, но возражать не стал. Король не хотел снимать с меня жгучие путы, но требовал как с первого рыцаря или с королевского убийцы.
Элиза откинула меха и спрыгнула с кровати. От вида ее бледной кожи у меня перехватило дыхание. Должно быть, я издал какой-то дикий звук, потому что она оглянулась через плечо и на ее щеках появился румянец.
– В чем дело, Ночной Принц? Тебя тревожит мой вид?
– Скорее, пленяет, и я сомневаюсь, что с этого момента смогу думать о чем-то другом, кроме как о тебе.
Элиза рассмеялась и поспешила переодеться в простое платье. Потом подошла ко мне, прижалась поцелуем к моим губам и только после этого отправилась искать гильдию Теней.
Я метался по маленькой комнате, судорожно соображая, не сошел ли с ума. Я застелил кровать, пытаясь скрыть любой намек на то, что здесь произошло. Я не стыдился, но не знал, как Элиза отнесется к тому, что все вдруг узнают, что мы любовники.
Хотя, я был уверен, многие и так это подозревали.
Я даже попытался заварить чай, но на дне чайника что-то пригорело, и я сдался.