Дворец иллюзий

— Выйти замуж за всех пятерых! — брызгая слюной, закричал мой отец. — Как можешь ты, принц благородного рода, сделать такое омерзительное предложение?

В тронном зале воздух пульсировал от напряжения. Мой отец и Дхри сидели на золоченых тронах. Пятеро Пандавов расположились напротив них на серебряных стульях, как почетные гости, хотя и не столь могущественные. В углу зала, за вышитой занавеской, на стульях из сандалового дерева сидели Кунти и я. Я любезно предложила ей стул побольше. Она согласилась, слегка нахмурившись, неуверенная, было ли мое предложение знаком уважением или каким-то подвохом. Но размер стула имеет мало отношения к власти сидящего на нем. Мы все это знали.

В тот же день, чуть раньше, Дхри прибыл с паланкинами и музыкантами, чтобы отвезти нас во дворец. (Это действительно он был у окна вчера вечером — он и его люди обыскивали город в поисках меня.) Он привез платья и украшения, лошадей. Прекрасное оружие, от которого глаза братьев начинали блестеть. И приглашение от короля Друпада, который хотел отметить свадьбу дочери (такую поспешную и странную) пышным банкетом, на котором он мог показать всем своего зятя.

— Мы рады, что Пандавы стали нашими родственниками, — сказал Дхри, изящно кланяясь. Я пыталась поймать его взгляд, чтобы дать ему понять, что я не разделяю его радости, но он был занят любезностями. Дхри нравилось быть учтивым, а случаев попрактиковаться было мало. Братья, казалось, почувствовали облегчение, что они могут сбросить маски. По пути во дворец их лица сияли так же, как и их королевские наряды. Даже мне пришлось признать, что они были похожи на богов.

— Признаться, это необычное соглашение. Но как же оно может быть омерзительным, если исполняешь волю матери? — спросил Юдхиштхира. — Разве не было заявлено в вашем писании: «Отец равен небесам, но мать еще выше небес»?

Каким-то образом Юдхиштхире удавалось говорить очень убедительно. Возможно, из-за того, что он сам верил в то, что говорил.

— Если мы не придем к согласию, — спокойно продолжил он, — что Панчаали должна выйти замуж за всех нас пятерых, тогда мы, братья, должны уйти, вернув вам вашу дочь.

Я в негодовании уставилась на него. Царь Друпада замер, а мой брат сжал рукоятку своего меча. Вернуться в отчий дом было самым ужасным бесчестьем, с которым могла столкнуться женщина. Такое оскорбление могло привести к кровной мести между семьями. Неужели Юдхиштхира не имел никакого понятия о той угрозе, которую его слова несли для Пандавов?

— Ты не можешь этого сделать! — гневно воскликнул Дхри. — Жизнь моей сестры будет разрушена!

Взгляд Арджуны упал на лицо брата. Он сжал зубы. Я видела, что он не согласен с Юдхиштхирой. Но из уважения к брату — или, возможно, потому что он знал, что им придется пройти через все вместе — он промолчал. Я была разочарована, но позже я не винила его, как в этот вечер. Семейная преданность — вот что спасало Пандавов все эти тяжелые для них годы. Как я могла ожидать, что он откажется от семьи из-за женщины, которую встретил только вчера?

— Не говоря уже о репутации царского дома Панчаал! — добавил мой отец. — Драупади, скорее всего, придется покончить с собой, и тогда, чтобы отомстить, мы найдем вас, чтобы отомстить.

— Выбор за вами, — сказал Юдхиштхира спокойно. (Было ли это спокойствие показным, или он действительно так бесстрашно смотрел в лицо опасности?) — Достойная жизнь принцессы в качестве невестки Хастинапура — или смерть, на которую вы ее обрекаете.

— Достойная! — взревел мой отец. — Может быть, в Хастинапуре такое поведение и считается достойным, но здесь, в Кампилии, мужчины будут называть Драупади шлюхой! И если мне следует передать ее всем вам пятерым, как они будут называть меня? Возможно, смерть действительно лучшая альтернатива.

Я не боялась судьбы, которую они для меня предлагали. У меня не было намерения приносить себя в жертву. Но меня огорчала та холодность, с которой отец и мой потенциальный супруг обсуждали мой выбор, думая лишь о том, как эти действия могут принести им пользу или вред. Мой брат горячо протестовал, но они не обращали внимания на его юношеский пыл. Почему же Арджуна ничего не говорил в мою защиту? Несомненно, теперь, когда они считали возможной мою смерть, он должен был чувствовать некоторую ответственность? Хоть какую-то нежность?

Ах, Карна! Было ли это моим наказанием за то, что я так жестоко с тобой обошлась? И где был Кришна, чей дурной совет так манил меня в этот момент?

Остальным Пандавам, сохранявшим бесстрастное молчание, казалось, было все равно, что станет со мной. Но я ошибалась. Один из них уже почувствовал, что влюбляется в меня. Позже он скажет мне, что в ту минуту ему казалось, что мое сердце вот-вот разорвется в попытке сдержать гневные слова. Он готов был выступить против брата ради моего спасения, даже если бы стал предателем для своей семьи. Но из-за своего волнения и возмущения Арджуной тогда я ничего этого не заметила.