Дворец иллюзий

Хотя меня душили мои покои, я, к своему удивлению, не стремилась сбежать. Сам дворец, украшенный золочеными куполами, узорчатой лепниной и дверями, выложенными кусочками металла, производил необыкновенное впечатление. Всё в нем было таким огромным, что казалось, он предназначался для великанов. Но за радостным великолепием скрывалось что-то угрожающее и порабощающее. Мне казалось, что дворец обратил все свое внимание на меня, желая проверить, не была ли я самым слабым звеном в роде Пандавов. Я чувствовала его приближение, хотя не могла понять, откуда оно должно прийти. Это ощущение заставило меня прятаться в подземном туннеле — ту, которая с таким нетерпением хотела сбежать из отцовского дома и войти в историю!

Но мне не позволялось прятаться, ведь я была королевской невесткой. На государственных торжествах я должна была ехать рядом с Юдхиштхирой в его повозке. (На этих мероприятиях я поняла, что пользуюсь популярностью в народе. Что-то в моем замужестве забавляло публику. На мои появления бурно реагировали, и это заставляло Кунти колебаться между гордостью и раздражением.) В этой огромной семье было бесконечное множество званых обедов (Кауравы любили пировать), на которых я должна была появляться, хотя мне приходилось покидать гостей, как и другим женам, до того, как все начинали пить, играть, и начиналось самое веселье. Днем Кунти тащила меня с собой навещать других женщин во дворце. Во время этих визитов они демонстрировали свои украшения и наряды или скромно упоминали о подвигах своих мужей. Когда я не участвовала в этих собраниях, они злобно шептались о тех, кто считал себя лучше других, имея нескольких мужей. Это было бы даже забавно, если бы я не чувствовала себя так одиноко.

У меня была огромная потребность в ком-то, с кем я бы могла вести открытый и умный разговор. Дхри участвовал в наших походах в Хастинапур, но когда он встретил Дрону и уговорил его быть своим учителем, мой отец вызвал его к себе в Кампилью. Это было наше первое расставание, и я отчаянно скучала по нему — по его терпению, способности понимать меня без слов, его поддержке, даже когда он не одобрял моих действий. Я даже скучала по его раздражению. Мне не хватало Кришны, его смеха, который уменьшал груз моих проблем. Я мечтала, чтобы он навестил нас. Хотя из слов Кунти я заключила, что здесь в Хастинапуре жене позволялось встречаться с мужчиной только в присутствии мужа. Но я знала, что найду способ увидеться с ним наедине. Разговоры с Дхаи-ма могли бы помочь мне облегчить душу, но Кунти уверяла, что она была занята своими поручениями. Я не могла возражать ей, не вступая в войну, потому что пока я не была к этому готова. Я была в таком отчаянии, что была готова даже встретиться с Юдхиштхирой, у которого было столько интересных и необыкновенных идей о мире, но он был занят своими делами, и я видела его только в спальне.

* * *

Большинство людей, которых я встретила со времени переезда сюда, так и оставались для меня загадкой, хотя некоторых я все же узнала получше. Каждый раз, когда слепой царь встречался с нами, устраивал целый спектакль, обнимая моих мужей, громко взывая к богам с пожеланиями счастливой судьбы. Он также благословил меня, пожелав стать «матерью-сотни-сыновей» или «радоваться-каждому-моменту-замужества». (Мы знали, конечно, что больше всего на свете он желал гибели рода Пандавов.) Остальные мои мужья с трудом выносили его лицемерие (Арджуна ругался про себя, в то время, как лицо Бхимы заливалось краской), и только Юдхиштхира, касаясь ступней старика, с неподдельным интересом интересовался его здоровьем. Был ли он святой или у него просто не хватало мозгов? В любом случае это очень раздражало.

Во дворце была еще Гандхари с завязанными глазами, о достоинствах которой слагали песни. Вначале она показалась мне покорной и слишком традиционной. На женских собраниях она никогда не высказывала своего мнения; на званых обедах уделяла все свое внимание нуждам слепого короля. Но спустя несколько недель Дхаи-ма сказала мне: «Пусть тебя не обманывает ее спокойствие! Она опасна, в ней больше силы, чем можно себе представить, и однажды она может решить воспользоваться своей силой». Она продолжила рассказом о том, как один бог, довольный преданностью Гандхари своему мужу, наградил ее даром. Если она когда-нибудь снимет с глаз свою повязку и посмотрит на кого-нибудь, она может вылечить этого человека или сжечь его дотла.

Слова Дхаи-ма меня впечатлили. Я не могла даже представить себе такой дар. Это было гораздо полезнее, чем то, чем меня наделили, и гораздо удобнее.

— Следи и за ее братом, — предупредила меня Дхаи-ма.

— Кем? Этим Сакуни?

Я как-то видела его во дворе, сидящего среди закадычных друзей Дурьодханы — тощего, сутулого мужчину в возрасте с сильно прищуренными глазами. Он хитро ухмыльнулся мне. Из сплетен слуг я узнала, что он любил играть в кости и танцевать с девушками.

— Ты преувеличиваешь. Перестань все время беспокоиться, — сказала я Дхаи-ма.