Дворец иллюзий

Я прищурилась и пристально вгляделась в завесу тумана, пытаясь мысленно представить себе Бхишму и Дрону, желая знать, ожидают ли они утра с сожалением или с покорностью следуют чувству долга. Но, пока я думала, коварные течения моего сознания изменили направление. Я обнаружила, что я представляю себе другое лицо, то, которое я считала самым опасным. В моем воображении он стоял в стороне от своей компании, глядя на лагерь Пандавов, зная, что я там. Но я не могла понять, каким было выражение его лица.

Маленькие огоньки испещряли военный лагерь, который выглядел обманчиво мирным. Повара готовили обед. Мой брат, которого выбрали главнокомандующим нашей армии, был где-то там внизу среди мужчин и говорил им подбадривающие слова. Мои сыновья шли в бой с ним. Мне не терпелось их увидеть, обнять их, если они мне позволят, узнать побольше о том, какими людьми они стали, что интересовало их, что они делали на досуге, были ли они намерены жениться. За последние двенадцать лет мы разговаривали только несколько раз и то недолго. Я хотела, чтобы они провели этот последний вечер со мной, а потом прогнала эту мысль. В годы нашей ссылки Дхри был единственным, кто всегда был рядом с ними, утешая их, когда они были одиноки или несчастны, хваля их за успехи. Он в большей степени был им родителем, чем мои мужья или я. Они нуждались в его обществе больше в эти нелегкие часы перед боем. И они действительно были нелегкими. Дхри признался мне, что ответственность за столько жизней легла на него тяжким грузом. Кроме того, хотя он и не говорил этого, он беспокоился о том, как исполнит то, ради чего ему суждено было родиться, потому что его занятия у Дроны показали, что как воин он никогда не сравнится с ним.

Когда я отвернулась, мне показалось, что я услышала слабые, заунывные звуки флейты, которые принес порыв ветра. Мог ли это быть Кришна? Я знала, что он внизу, в конюшнях, осматривает лошадей, на которых ему придется ехать завтра. До самого конца он пытался остановить войну, примирить моих мужей с их двоюродными братьями. Он рисковал своей безопасностью, когда поехал в Хастинапур, чтобы сказать Дурьодхане, что Пандавы были бы довольны, если бы он дал им всего пять селений, где они смогут жить. Любой другой пришел бы в ярость, когда Дурьодхана стал насмехаться над ним, говоря, что он не даст моим мужьям и клочка земли, на которой могло бы уместиться острие иголки. Но Кришна только пожал плечами, улыбнулся и легко ускользнул от солдат, которым Дурьодхана приказал схватить его. И теперь, накануне битвы, которая могла стать самой разрушительной из всех, которые видела наша эпоха, он играл на флейте! Что давало ему такое спокойствие, такое мужество?

Арджуна объяснял Субхадре правила, которые обе стороны будут соблюдать во время битвы, правила, установленные командующими с обеих сторон. Это должна была быть цивилизованная война, великая и дарующая славу, а самое главное — справедливая. Военные действия должны были начаться только после восхода солнца, когда главнокомандующие армий подуют в свои боевые раковины, и закончиться на закате с таким же сигналом. Ночь будет временем перемирия, когда воины смогут посетить вражеский лагерь, оставаясь невредимыми. Жены и матери должны будут занять отдельные лагеря в тылу каждой армии. Кто бы ни победил в войне, женщинам не причинят вреда. Это должна была быть битва между равными: пешие солдаты должны будут сражаться с пешими солдатами, всадники с всадниками и военачальники только с теми, у кого такие же астры. Слугам, возницам, музыкантам, которые дули в боевые рога, и животным не должны были причинять вред умышленно. Запрещалось нападать на безоружных, и, что важнее всего — тех, кто сложил оружие, нельзя было убивать.

Субхадра кивала, пока Арджуна говорил, и внимательно слушала. Ее лицо светилось от восхищения. Глаза Арджуны смягчались, когда он смотрел на нее, и он протягивал руку и убирал ей за ухо выбивающиеся волосы. Почему он никогда обращался так нежно со мной?

Конечно, я знала ответ: я никогда не вела себя, как Субхадра, хотя иногда я жалела об этом. Но я слишком долго была со своими мужьями. Я знала их слишком хорошо. Я была слитком склонной к критике. Я пробиралась в самые потаенные уголки их сознания, знала каждую их слабость.

Даже сейчас я скептически подумала о том, что в пылу битвы невозможно следовать всем установленным правилам.