Дворец утопленницы

Кассир сочувственно кивнул, и Фрэнки едва не спросила, чему он сочувствует больше – отсутствию радио или неспособности понимать местный язык.

– Такой дождь, – сообщил он, указывая на потолок, – не нормальный.

От одного взгляда наверх ее передернуло. Она снова повернулась к кассиру:

– Что мне делать?

Фрэнки не привыкла оказываться в подобных ситуациях. Она много лет сама справлялась с любыми напастями и гордилась своим умением жить, ни на кого не рассчитывая. Временами ей хотелось, чтобы кто-то оказался рядом, как, например, той ночью, когда она позвонила Джек, но никогда прежде ей не требовалось присутствие другого человека. Во всяком случае, не в практическом смысле. Теперь же она понятия не имела, куда идти, что делать. Знала только, что не хочет возвращаться в палаццо. Одно воспоминание о фигуре в окне заставило ее крепче ухватиться за ручку чемодана.

– Синьора. – Кассир протянул руку сквозь решетку, будто испугавшись, что она упадет.

Фрэнки даже не замечала, что нетвердо стоит на ногах.

В ту же секунду лампы погасли и вокзал погрузился во тьму.

– Вам надо в безопасность, синьора.

Глава 18

В половине седьмого в дверь позвонили.

Фрэнки не двинулась с места, лишь поднесла к губам бокал, и вино разлилось по онемевшему языку, окутало онемевшее сознание. На секунду она испугалась, что не закрыла дверь, но тут же вспомнила, как повернула ключ в замке, как услышала приятный щелчок и ощутила тусклую надежду: теперь тому, что живет на другой половине палаццо, не пробраться внутрь. Все прочие страхи она утопила в вине.

Окна смотрели наружу черными провалами – вернувшись с вокзала, Фрэнки не стала включать свет, темнота куда лучше соответствовала ее настроению, – а значит, звонивший, кто бы это ни был, наверняка подумает, что хозяева уехали. Единственным источником света в гостиной было слабое пламя свечи.

Кто бы это ни был.

Ха.

Будто неясно, кто звонит. Да кто это может быть, кроме нее? Фрэнки сделала еще один долгий, задумчивый глоток. Предпочла бы чего покрепче, но после их с Леонардом возлияний предыдущим вечером в баре осталось только вино, а все магазины, попавшиеся на обратном пути, были наглухо заперты из-за непогоды.

Трель звонка снова разнеслась по палаццо, подчеркивая и без того до боли очевидную пустоту, полнейшее одиночество. Но Фрэнки все же не спешила открывать. Одной быть не хотелось, но компании Гилли хотелось и того меньше. Раздался очередной звонок.

До чего настырная девица.

Позже Фрэнки гадала, как поступила бы, не прикончи она к тому моменту уже полбутылки вина. Скорее всего, скрылась бы в ванной, пустила горячую воду и сделала вид, что никого нет дома. Именно это подсказывал здравый смысл.

Но той ночью ей было не до здравого смысла.

В дверях, дрожа, стояла Гилли, а позади нее бушевали ветер и дождь. С возвращения Фрэнки стихии разыгрались лишь сильнее, а вода доходила уже до середины икры, и если сама она предусмотрительно натянула резиновые сапоги, то девушка явилась в обычных туфлях без каблука. Вместо того чтобы посочувствовать ей, Фрэнки нахмурилась:

– Что вы здесь делаете?

– Пришла извиниться, – начала Гилли, зябко ежась. И, угадав сомнения Фрэнки, добавила: – Пожалуйста, Фрэнсис. Не прогоняйте меня. Погода просто жуткая. – Она помолчала. – А я не хочу торчать в холодном отеле среди незнакомцев. В такие моменты хочется быть с друзьями.

Фрэнки слегка удивилась, услышав эти слова. После всего, что случилось, после всех обвинений, которые она швырнула Гилли в лицо, как-то не верилось, что та продолжает считать ее подругой.

Гилли тем временем открыла сумку.

– А если и этого недостаточно, чтобы меня приняли, – она извлекла бутылку виски, – готова поспорить, что в баре у вас шаром покати.

После секундной заминки Фрэнки посторонилась, пропуская ее внутрь. Переходя затопленный двор вброд, они держали ладони над головой в безнадежной попытке защититься от дождя.

Едва оказавшись в гостиной, Гилли бросилась к камину.

– А где ваши друзья?

– Боюсь, вы с ними разминулись. Они утром уехали в Любляну.

– Держу пари, погода у них там получше, чем у нас.

– Пожалуй, – согласилась Фрэнки, наблюдая, как Гилли стягивает чулки и туфли. Покончив с этим, девушка рухнула на диван и подтянула под себя мокрые ноги так непринужденно, словно в ее визите не было решительно ничего необычного, словно сцена, разыгравшаяся в этой самой комнате меньше двух суток назад, ничего не значила.

– Кажется, – скрестив на груди руки, начала Фрэнки, – вы хотели что-то мне сказать?

– Сначала я вам загадаю загадку, – тут же сменила тему Гилли. – Как по-вашему, сколько раз в «Макбете» произносят слово «кровь»?

– Гилли.

– Правильный ответ: сорок два.

От вина у Фрэнки мутилось в голове, путались мысли. Она попыталась вспомнить, зачем вообще открыла дверь, зачем впустила чужого человека в дом, который уже привыкла считать своим.

– Гилли, – повторила она. Испуганной девушка не выглядела – вряд ли хоть что-то на свете способно ее испугать, – но, по крайней мере, виноватое выражение лица казалось неподдельным. – Вы вроде бы хотели извиниться.