Дворянские гнезда

Суровая логика профессора-законоведа Н. Н. Сандунова на первый взгляд была чужда литературе. Он превращает свои университетские занятия в практические разбирательства образцовых дел силами студентов, наглядно разъясняя существо и применение законов.

Вся его практика основывается на принципе разъяснения прав каждого человека. «Московский оракул», как называли его современники, открывает двери своего дома для каждого нуждавшегося в юридической помощи – род бесплатной и общедоступной юридической консультации, в которой ему деятельно помогали студенты. Он утверждает: «Излишняя красивость штиля не нужна нисколько; она относится к игре ума и воображения; дело требует только изъяснения от ума и соображения существа дела с законами выходящего». И тем не менее, брат известнейшего актера Силы Сандунова, он не может отказать себе в серьезных литературных опытах. Им переведены «Разбойники» Шиллера, написана драма «Отец семейства».

Что же говорить о прямых преподавателях словесности – А. Ф. Мерзлякове и С. Е. Раиче. Как писал сам Раич, «открыл я для воспитанников пансиона Общество любителей отечественной словесности; каждую неделю, по субботам, собирались они в одном из куполов, служившем мне комнатою и пансионною библиотекою. Здесь читались и обсуждались сочинения и переводы молодых словесников». Мерзляков славился своими увлекательными критическими разборами. Он мастерски читал прозу и стихи, и влияние его на юного Лермонтова могло быть тем большим, что он давал ему и домашние уроки. Лермонтов усиленно сотрудничает в рукописном ученическом журнале «Утренняя заря», где появляется его поэма «Индианка». Правда, сам автор безоговорочно осудил свой опыт и сжег поэму, но помимо нее помещал здесь свои стихи. Известно, что один из приятелей Лермонтова предлагает для чтения Раичу пьесу «Русская мелодия», выдавая себя за автора, хотя подлинным ее сочинителем был Лермонтов. Даже инспектор пансиона, университетский профессор физики М. Г. Павлов выступает в своих лекциях проповедником философии Шеллинга в области естествознания, и он же намеревается издать сборник сочинений учащихся. Доверительность отношений Лермонтова со своими педагогами так велика, что поэт многие годы хранит у себя книгу Д. М. Перевощикова «Ручная математическая Енциклопедия, 1826» как дорогую ему память. В свою очередь, М. Г. Павлов располагает ценимыми им рисунками Лермонтова, а поэт дарит тетрадку своих стихов любимому учителю рисования – А. С. Солонецкому. «Когда я начал марать стихи в 1828 году (в пансионе), – вспоминал впоследствии Лермонтов, – я как бы по инстинкту переписывал и прибирал их, они еще теперь у меня». Это время появления поэм «Кавказский пленник» и «Корсар», стихотворений «Осень», «Заблуждения Купидона», «Жалобы турка», первой редакции поэмы «Демон».

Первая квартира прослужила Елизавете Алексеевне с внуком недолго. Осенью 1828 года, почти одновременно с поступлением Лермонтова в Благородный пансион, в нее приезжает семья родственника, и Елизавета Алексеевна снимает для себя соседний по Поварской дом, № 26. Очередной переезд – в дом № 2 по Малой Молчановке – совпадает с новым поворотом в судьбе Лермонтова. 29 марта 1830 года последовал высочайший указ «О преобразовании благородных пансионов при Московском и С.-Петербургском университетах в гимназии». Через несколько дней Лермонтов подал прошение об увольнении из числа учеников. Это был его протест против введения казарменных порядков в любимой школе.

«Все пошло назад, – писал об этом времени А. И. Герцен, – кровь бросилась к сердцу, деятельность, скрытая наружи, закипала, таясь внутри. Московский университет устоял и начал первый вырезываться из-за всеобщего тумана. Государь его возненавидел с Полежаевской истории (с поэмы А. И. Полежаева „Сашка“. – Н. М.)… велел студентов одеть в мундирные сюртуки, велел им носить шпагу, потом запретил носить шпагу; отдал Полежаева в солдаты за стихи… посадил князя Сергея Михайловича Голицына попечителем и не занимался больше «этим рассадником разврата». 21 августа 1830 года Лермонтов подал прошение о принятии его в число своекоштных студентов в нравственно-политическое отделение Московского университета. После испытания перед комиссией профессоров прошение было удовлетворено: он стал студентом. Но каким необыкновенным оказалось это прожитое без занятий и обязательств лето!

«…На север перед вами, в самом отдалении на краю синего небосклона, немного правее Петровского замка, чернеет романтическая Марьина роща…

На восток картина, еще богаче и разнообразнее: за самой стеной, которая вправо спускается с горы и оканчивается круглой угловой башнею, покрытой, как чешуею, зелеными черепицами; немного левее этой башни являются бесчисленные куполы церкви Василия Блаженного…