Двуявь

– Будет тебе чаёк. Только вот с этим побеседую, как положено.

– Так, может, в блок его? Там просторней.

– Можно и в блок. Зови своих недоумков.

Парень скрылся из виду, а старый хрыч небрежно охлопал пленника по карманам. Найдя кастет, поднял бровь, но от вопросов до поры до времени воздержался. Через минуту в дверной проем просунулись двое «пустышек». Он них разило, как от козлов, в глазах была пустота, а лица казались стёртыми. Головы обриты под ноль, спецовки изгвазданы.

– Взяли, – скомандовал белобрысый с порога.

Марка подхватили под мышки и, спотыкаясь о табуретки, поволокли наружу. Он больно приложился бедром об угол стола, потом головой о притолоку. Дед шагнул к ближайшей из кирпичных построек, вставил в скважину ключ. Пленника, миновав коридор, затащили в пустую комнату, сгрузили на истёртый линолеум. Здесь не было даже мебели – лишь голые бетонные стены. С потолка свисал оборванный провод.

Вонючие «пустышки» наконец-то ретировались. Вошёл Ефимыч, принёс с собой табуретку; сел, по-птичьи склонив голову набок, пожевал губами. После чего, сочтя психологическую прелюдию завершённой, проворковал:

– Пора нам, друг ситный, прояснить кое-что.

Марк неожиданно испытал дежавю. Сутки назад в кафе «Гравитация» разыгрывалась почти такая же сцена, вот только сам он в тот раз не лежал пластом на полу, а пытался вести допрос.

– Уж ты не молчи, пожалуйста, не обижай старика. Язык-то у тебя не отнялся – «змейка» меру всегда блюдёт. Бегать и прыгать, правда, долго ещё не будешь – ну так оно тебе и не надо. Работа у тебя теперь простая, непыльная – лежи тихонечко да рассказывай. Как звать тебя, зачем пришёл, что вынюхивал. Если порадуешь чем, то, может, и жив останешься. Уяснил?

– Да, – выдавил Марк. – Одно непонятно.

– Ну?

– У вас ворота не заперты, значит, ничего секретного нет. Почему так жёстко?

– Это ты, голубь, верно подметил, нет тут секретов. Какие были – все сгинули. Хоть до утра шныряй, ничего не сыщешь. Хозяину эта землица теперь без надобности, другими делами занят. А только мне – веришь, нет? – всё равно обидно, когда на объект чужие суются.

– На объект, значит. Ясно. Так ты – цепная псина на пенсии? Хозяин прогнал с порога, теперь дурью маешься от безделья? Слышь, дед, давай нормально поговорим, без этих присказок-прибауток.

Сторож наклонился к нему и тихо, очень внятно сказал:

– Ты, сука, меня не зли. Руки-ноги поотрываю.

– Верю, дедуля, верю. Только ты упускаешь важный момент.

Ефимыч достал сигаретную пачку, чиркнул зажигалкой, выпустил дым и проинформировал:

– Значит, так. Ты говоришь, я курю и слушаю. Времени у тебя – пока горит сигарета. Сумеешь удивить меня – твоё счастье. Нет – затушу бычок о твоё хлебало. Вперёд.

– Как скажешь, начальник. Дело такое. Ты впрыснул мне яд, и он на меня подействовал. Это объясняется просто…

Старик стряхнул пепел и снова изобразил подчёркнутое внимание. Марк продолжал:

– В яде у «змейки» есть много разных добавок, они корректируют действие центрального компонента. Очень неприятная комбинация, особенно в первые секунд двадцать. Но загвоздка, дедушка, в том, что центральный компонент этот – не что иное, как подземный токсин.

– Я докуриваю, – предупредил сторож.

– Рад за тебя.

Пленник, кряхтя, поднялся.

Глаза у Ефимыча вылезли из орбит. Окурок упал на пол.

– Извини, говнюк, – сказал Марк, – понимаю, это нечестно, но я иммунный. Был бы у «змейки» чистый токсин – эффекта вообще бы не было, а так – пришлось потерпеть, пока организм не приноровился. Ну что, сумел-таки удивить?

И врезал деду с ноги.

***

Удар пришёлся в грудину – сторожа отбросило к стенке, табуретка со стуком перевернулась. Марк, с удовольствием обозрев мизансцену, отодрал от себя зелёную «змейку». Подумал мельком, что за неделю это уже вторая мерзопакостная рептилия, которая к нему присосалась. С той разницей, правда, что предыдущая, которая с «переводнушки» от Риммы, несла в себе не реальный яд, а каплю недоброй силы, хлынувшей в мир после Обнуления. Римма-то знала, чем можно пронять иммунного…

Он расстегнул куртку – прохлада, царившая в помещении, бодрила и помогала прийти в себя. Потёр осторожно шею. Старик тем временем заворочался, застонал. Сыщик тотчас же прижал его к полу и достал из потайного кармана очередное семя гной-дерева:

– Мой ход, аксакал.

Спустя десяток секунд Ефимыч, получив свою дозу яда, перестал вырываться – застыл, как лежачее изваяние, лишь глаза неотрывно сверлили Марка. Тот убрал семя, но сразу предупредил:

– Будешь молчать – приложу обратно. Ты в отравах, видимо, разбираешься, последствия представляешь, поэтому обойдёмся без лекций. Сразу вопрос – кому принадлежит территория? Для чего эти блоки?

– Шёл бы ты на…

– Пойду. Но сначала выслушаю.

– Перетопчешься. Я таких, как ты, давил и буду давить. Как вшей.

– Твои достижения в гигиене меня не интересуют. Ответы – строго по теме. Чья территория? Кто хозяин?